Оставшись один, Пепе затосковал. Всю ночь он ворочался на своей жесткой постели, а когда сквозь дыру в крыше забрезжил рассвет, встал и поплелся в горы. Взобравшись повыше, он долго всматривался в ту сторону, где находился фронт, но ничего не смог разглядеть. Однако грохот доносился отчетливо, казалось, он приближался с каждым выстрелом.
Пепе вернулся домой, сложил в сумку бритвы, стаканчик для мыла, помазок, сунул в карман черствую горбушку хлеба и пошел в больницу проститься с матерью.
Мать вначале так разволновалась, что слова вымолвить не могла. Потом, сжав ослабевшей рукой тонкие пальцы сына, сказала:
— Ты ведь еще маленький. Какая польза от тебя на фронте?
— Если не сумею ничего другого, стану брить бороды. Уж с этим-то я справлюсь.
— Бороды! — грустно усмехнулась мать. — Одному тебе, конечно, нелегко жить. Только не уезжай далеко, мальчик мой, и не забывай меня! Попроси кого-нибудь написать мне письмо. Должна же я знать, где ты находишься.
— Ты обо мне не беспокойся, мама. Вот увидишь, я скоро вернусь. Разыщу отца, и, как только кончится война, мы оба вернемся к тебе... И вставим стекло в наше окно...
Пепе поцеловал мать и поскорее выбежал из больницы, чтобы она не заметила слезы на его глазах. Очень трудно, оказывается, быть мужественным...
Скоро Пепе уже шагал по шоссе в ту сторону, куда совсем недавно ушел мастер вместе с другими.
Городские домишки остались позади. Мальчик вошел в темное, прохладное ущелье, откуда дорога вывела его на каменистое плоскогорье с редкими развесистыми дубами. В воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Полуденное солнце изливало на землю душный зной. Асфальт накалился и жег подошвы даже сквозь веревочные сандалии, а местами плавился и прилипал к ногам.
Уже несколько часов мальчик шел незнакомой дорогой в сторону фронта. Орудийная стрельба теперь доносилась совсем отчетливо, а временами можно было различить стрекотание пулеметов. Наконец впереди, в долине, блеснули на солнце рельсы железной дороги. Под сенью высоких тополей притаилась маленькая станция, возле нее стоял эшелон. Из вагонов выскакивали бойцы, с открытых платформ съезжали автомашины.
Пепе зашел на станцию напиться. У колонки уже собралась порядочная толпа. Все приехавшие разговаривали на чужом, непонятном языке. Пепе остановился, удивленно раскрыв глаза. Его поразила не только незнакомая речь, но и внешность бойцов. У некоторых были золотистые волосы и синие глаза. А у одного из приезжих кожа черная. Таких Пепе еще никогда не видел. Все они были одеты в форму Республиканской армии, и это немного приободрило мальчика.
Пепе не мог оторвать глаз от чернокожего великана и, когда незнакомец напился и пошел к своей машине, последовал за ним. Боец, заметив изумленные глаза мальчика, подошел к нему, поднял на руки и на ломаном испанском языке спросил:
— Ну что, дружок, боишься меня?
Незнакомец расхохотался, и Пепе совсем близко увидел его ослепительно белые зубы, добрые, лукавые глаза. Пепе тоже засмеялся и обнял маленькой рукой могучую шею черного незнакомца.
— И совсем я вас не боюсь, — ответил Пепе. — А куда вы едете?
— На фронт, малыш! А ты куда?
— Тоже на фронт.
Великан опустил мальчика на землю и опять захохотал, только еще громче.
— Что?! На фронт? Что же ты собираешься там делать?
Пепе смутился и пожалел, что пришел на станцию. Теперь еще вернут обратно, и все придется начинать сначала.
Он тихонько попятился и, отойдя на безопасное расстояние, кинулся бежать. Бойцы удивленно смотрели ему вслед, а чернокожий человек закричал:
— Погоди, малыш, куда ты? Мы тоже скоро поедем!
Пепе даже не оглянулся. Он мчался по шоссе, пока не перехватило дыхание. Остановился, оглянулся и, видя, что никто его не преследует, решил передохнуть. Только сейчас он почувствовал, как устал и как хочется есть.
Он уселся в тени под дубом и достал горбушку хлеба. Старался есть медленно, чтобы растянуть удовольствие, но горбушка была очень уж маленькая, и Пепе, только приглушив голод, растянулся на траве и мгновенно уснул.
Снилось ему, что он на фронте, в руках у него автомат и вместе с мастером они идут в атаку, а враги трусливо бегут. Вдруг появились огромные машины и с грозным гудением двинулись прямо на них. Пепе вскрикнул и открыл глаза. На шоссе стояла вереница автомашин. А над ним склонился улыбающийся чернокожий человек и, ласково похлопывая по плечу, говорил:
— Все-таки сбежал... А мы поймали! Теперь вставай, садись в машину — поехали!