Отец спросил тихо и настороженно:
— Это правда, дочка?
— Правда... Даже ты мне не хочешь верить... Отец, отец!
Лауренсия заплакала. Отец обнял ее за плечи, принялся успокаивать:
— Не плачь, дочка! Иной человек по своей глупости столько бед натворит... Сейчас схожу к друзьям, посоветуюсь. А ты побудь здесь, дождись матери.
— Нет, я тоже пойду. Я должна еще приготовить ужин сеньорам. Это все, что я хотела сказать... Теперь я пойду.
Лауренсия встала, вытерла слезы, поправила платок. Отец разыскал шапку, закурил, и они вместе вышли на сумеречную улицу.
Когда Лауренсия отворила калитку дома Монте, было совсем темно. В окнах светилось белое пламя карбидного фонаря. Лауренсия прошла на кухню. У холодного очага лежали собаки. Увидев девушку, нехотя подняли головы, раззевались, завиляли хвостами.
Лауренсия разожгла огонь, принялась готовить ужин. Разлила по кувшинам вино, наполнила блюда виноградом, персиками. В доме царила тишина. Что там происходит, на господской половине? Может быть, старый Монте уже умер?
В соседней комнате звякнули шпоры. Лауренсия затаила дыхание. Шаги приближались. Дверь открылась, на пороге появился Луизо. Вид у него был усталый, лицо желтое, помятое, словно высохшая апельсиновая корка.
— Лауренсия, у нас в доме большое несчастье. Отец умер.
Лауренсия помолчала, собираясь с мыслями. Потом тихо сказала:
— Какая жалость, сеньор. Я вам сочувствую... — и сама услышала, как неискренне звучит ее голос.
— Что там у вас в деревне? — спросил Луизо.
— Там все тихо, сеньор...
— Отец ничего не говорил о Фернандо?
— О нем разговора не было. Отец ничего не знает.
— А другие?
— У других я не спрашивала. Я очень торопилась...
— Вот видишь, какая ты. В такую тяжелую минуту отпустил тебя домой, а ты даже не поинтересовалась, о чем говорят люди. Ну ничего, завтра я отплачу им за отца!
Пока Лауренсия поднималась к селению, нищий сидел неподвижно, глядя ей вслед. Но как только девушка скрылась за домами, старик бодро вскочил, взял палку и вернулся к Белому колодцу. Там, еще раз напившись, он по звонким шиферным плитам спустился на дно пересохшего русла реки, с обеих сторон укрытого густыми олеандрами. Из-под лохмотьев он вытащил автомат, достал из кармана запасные обоймы, сунул за пояс.
Там, где русло не совсем пересохло, он прижимался к берегу, цеплялся за олеандры, чтобы не свалиться в колдобину. Застоявшаяся вода пахла гнилью. Спугнутые водяные змеи спешили укрыться в тростнике. Только черепахи не двигались с места, даже когда нога незнакомца наступала на их крепкие спины.
В том месте, где излучина реки приближается к подножию гор, человек остановился, выбрался на берег, внимательно огляделся. Спустившись обратно на дно, тихо свистнул. Из густых зарослей вылезли двое с автоматами.
— Здорово, Фернандо! Ну расскажи, как было дело.
— Сейчас не до того, ребята! Надо срочно уходить.
Партизанский лагерь находился высоко в горах, километрах в двадцати от Вильи Эрмосо. Дорога была трудная. Узкими распадками приходилось взбираться вверх, затем спускаться, чтобы снова повторить мучительный подъем. По долинам двигались особенно осторожно, чтобы не угодить в засаду.
На плоской вершине, надежно укрытые скалами от вражеских глаз, стояли сплетенные из веток шалаши. В наспех сложенных очагах потрескивал смолистый горный кустарник. Пахло ослиным мясом, гороховой похлебкой. Вокруг партизанского лагеря прохаживались часовые. В толстых веревочных сандалиях они ступали бесшумно, как лисы.
Шалаш Фернандо был сложен из камней, а вместо кровли — толстый слой веток. Положив автомат, Фернандо снял с колышка кожаную бутылку, отпил немного вина и вышел наружу. У входа, завернувшись в плащ, сидел часовой.
— Пришли ко мне врача отряда, а потом извести командиров отделений, что я жду их у себя!
Часовой исчез в темноте. Фернандо вернулся в шалаш, зажег коптилку и присел на камень. Раскрыв планшетку, он достал карту, расстелил на коленях.
Вошел врач Филиппо, студент последнего курса Мадридского университета.
— Готовимся к новой операции, товарищ командир!
— Ты угадал, — ответил Фернандо. — Завтра выступаем всем отрядом. А ты должен выйти еще сегодня ночью.
— Прекрасная ночь, товарищ командир. Прогуляться в такую пору одно удовольствие. А куда?
— В Вилью Эрмосо, товарищ Филиппо. Возьмешь с собой хинин и все необходимое. В домике у Белого колодца живет наш друг Бласкез. Его жена давно страдает от малярии, а сейчас ее дела совсем плохи. Ей надо помочь. Понимаешь, дорогой Филиппо, срочно надо помочь. Был у них когда-то сын Адольфо, заботился... А теперь...