— А где ваши родители? — спросил я.
— Отец во Франции, — ответила Иветта. — Он живет недалеко от Марселя. Я люблю Испанию, и мне жаль ее.
— А я думал, вы испанка.
— У меня отец испанец, а мать француженка. Она умерла.
— Значит, вы здесь добровольцем?
— Так же, как и вы.
Пока мы говорили, завязалась сильная перестрелка. Наверное, фашисты ворвались в город. Было самое время садиться за руль.
— Чего же вы мешкаете? — спросил я Иветту.
— Все машины уехали, осталась одна. Но у нее неисправен мотор. Как только шофер...
— Где машина? Я исправлю.
Мы вошли во двор. Под навесом, где должна была стоять машина, ее не оказалось.
— Удрал, мерзавец! — крикнула Иветта. — Шеф со своим шофером. Оба удрали... к фашистам.
— Собирайтесь скорее, поедете со мной! — сказал я.
Иветта вбежала в дом, а я тем временем вывел грузовик на дорогу. Перестрелка приближалась. Просвистели первые шальные пули. В стороне, бросая в небо трепетные вспышки, грохотала артиллерия. Снаряды рвались в центре города, а некоторые пролетали надо мной дальше в тыл.
Подбежала Иветта с чемоданчиком в руке и села со мной рядом в кабину. Мы понеслись вверх по косогору. Было темновато, но я не включал фар.
Шоссе начали обстреливать. Наверное, нас обнаружили. Снаряды рвались слева и справа, а я гнал, не сбавляя скорости. Решил рисковать: если перевалим через холм, мы спасены. Вперед, только вперед!
Кузов и кабину трепало осколками, а я гнал вовсю, не сбавляя скорости. Еще одно мгновение, еще одно, еще! Мотор рычал, как разъяренный зверь. Потом, вздохнув с облегчением, машина стрелой пронеслась по ровной спине холма и легко покатила вниз по отлогому спуску в долину. В темноте я нащупал руку Иветты. Она ответила мне крепким пожатием. Я поднес ее прохладные пальцы к губам.
— Мы спасены, Иветта!
Она дотронулась до моего локтя.
— Спасибо! Но Марков умер, а шеф удрал к фашистам. Мерзавец!
Теперь я включил фары. Сноп света выхватил из темноты фигурки солдат. Усталые, они брели по обочинам дороги. Я притормозил и крикнул:
— Товарищи, кто знает, где Славянский батальон?
Солдаты в ответ пожимали плечами. Вдруг справа раздался оглушительный взрыв, и к небу взметнулся громадный язык пламени. Солдаты залегли в канаву. Пламя быстро осело и с сухим треском поползло по балкам ввалившейся крыши.
— Склад на аэродроме, — сказал я, трогаясь с места. — Горят пулеметные ленты, потому такой треск.
— Там уже фашисты? — спросила Иветта.
— Нет, — я старался успокоить ее. — Это взрывают саперы, чтобы не досталось врагу.
— Тогда все в порядке, — сказала она. — Нам еще далеко?
— Не знаю. Будем ехать, пока не встретим свои посты.
Проехав еще немного, я обнаружил, что дальше дороги нет. Я остановил машину. Перед нами бурлила река: Мост через реку был взорван. Я включил фары и вышел из кабины.
— Эй, кто там? — донеслось с другого берега.
— Свои, — отозвался я.
— Брод выше по течению, километра два! Только берег там уже заминирован, — прокричал все тот же голос.
— Что же мне делать?
— Взрывай машину и добирайся вплавь.
— У меня нет динамита.
— Свали ее в реку. Один черт. А так оставлять не положено.
Я вернулся к Иветте.
— Тебе придется сойти. Подожди меня здесь.
Иветта взяла чемоданчик и вышла из машины. Я отъехал вверх по течению, где поднималась крутая скала, и спрыгнул на ходу. Грузовик накренился, затрещал и с грохотом скатился в реку. Бурлящий поток подхватил его в свои пенистые объятия, проволок немного и затопил. Я вернулся к Иветте.
— Иди, я перенесу тебя.
Сначала она противилась.
— Я сама переплыву!
Я взял ее на руки.
— Пусти меня...
— Не мешай! Вода ледяная, простудишься.
Незаметно для самих себя мы перешли на «ты». Минуты опасности сближают людей больше, чем целые годы совместной жизни.
— Ладно, Хорхе, попробуй, — наконец уступила она, обвивая мою шею. — Будем тонуть, так вместе...
Река была неширокая, но быстрая. После первых шагов я погрузился по грудь. Студеная вода щемила икры. Я споткнулся и чуть не упал. Нащупав под водой бетонное перекрытие взорванного моста, я осторожно пошел по нему. Часовой с того берега кинул нам веревку. Идти стало легче и безопасней.
— Держись, милый! — шепнула Иветта, когда я опять поскользнулся. Она сказала- что-то еще, но течение так ревело под обломками моста, что я не расслышал.
— Что ты сказала, Иветта? — крикнул я.
— Держись, милый!
— Ничего, — успокоил я. — Вот и берег.
Но у самого берега, когда часовой уже протягивал нам руку, я вдруг угодил в какую-то яму, и мы с Иветтой окунулись с головой. Правда, я пытался удержать ее на поверхности, но она так крепко обняла меня за шею, что я ничего не мог поделать.