Я подождал, но никто не отозвался. Тогда я постучал в ставню. За окном послышался сердитый голос:
— Кто там барабанит? Ступайте к двери!
Я вернулся к двери. Она приоткрылась, и в ярком электрическом свете я увидел мужчину лет пятидесяти в одном нижнем белье. Оглядев меня с ног до головы, он грозно спросил:
— Вам что угодно?
— Я ищу Иветту.
— Зачем вдруг среди ночи вам понадобилась моя дочь?
— Пожалуйста, передайте ей, что пришел Хорхе.
— Ее здесь нет, — все так же сурово ответил мужчина, намереваясь захлопнуть дверь.
— Скажите, где мне найти ее? — взмолился я в отчаянии. — Она нужна мне по очень важному делу.
— По важному делу? — в раздумье повторил хозяин. — Ну ладно, войдите!
Я вошел в переднюю. Отец Иветты закрыл дверь на задвижку.
— Проходите!
— Я весь промок. Позвольте оставить плащ в передней.
— Оставьте!
Я скинул плащ, повесил его на вешалку. Мы вошли в небольшую натопленную кухню. В нос ударил запах жареной рыбы, и я невольно проглотил подступивший к горлу комок.
— Обождите здесь, я оденусь.
Не взглянув на меня, он вышел в соседнюю комнату и скоро вернулся. На нем были брюки, на плечи наброшена старая куртка, усыпанная рыбьей чешуей. Подтолкнув ногой ободранный стул, он сказал:
— Почему не садитесь?
Мы сели.
— Ну, рассказывайте, что случилось?
Я замялся. Что мне было рассказывать? Мое молчание разъярило хозяина.
— Вы что, онемели? Говорите, я жду! Давно знакомы с моей дочерью?
— С испанской войны.
Отец насторожился. Достал пачку сигарет, предложил и мне. Мы закурили.
— Значит, с испанской войны, — повторил он. — Скверно вы там воевали. Зачем отдали Испанию фашистам?
— У нас не хватило оружия.
— У вас не хватило мужества — вот в чем беда! — почти крикнул отец Иветты. — Вы фашистам отдали Испанию, мы — Францию. Позор!
— Франция нам не помогала, — сказал я, но мой собеседник не слушал меня.
— Позор, дважды позор! — крикнул он. — Теперь они повсюду, эти синие нацистские фазаны. Республика погибла. Давно хворала, давно подгнивала, а теперь совсем погибла.
— Еще не все потеряно, — возразил я.
Он грохнул кулаком по столу.
— Все потеряно, все! Когда я вижу на улицах Марселя этих кичливых фазанов, этих живодеров-бошей, у меня сердце кровью обливается. Вы виноваты. Если бы разбили фашистов в Испании, то и Франция осталась бы свободной.
— Мы тут ни при чем, отец, — не уступал я.
— Вы скверно воевали.
— Мы отлично воевали.
— От-лично-о! — процедил сквозь зубы отец, но тут же смягчился. — Кое-кто, конечно, воевал неплохо. Но этого мало. И во Франции кое-кто воевал неплохо, но этого мало. Все должны были воевать, а все не воевали. Потому-то вас одолел Франко, а нас — Гитлер.
— Иветта отлично воевала, — сказал я, и отец совсем растаял.
— Ну, только честно: меня не посрамила?
— Иветта отлично воевала, она у вас отважная.
— Не врете?
— Нисколько.
— Но теперь-то и она пропащая душа, — с грустью произнес отец.
— Пропащая?
— Она так переменилась! Потянуло ее, видите ли, на легкую жизнь. Вот и меня оставила...
— Оставила? — воскликнул я.
— Да, — тихо ответил отец. — Оставила. Видать, мечтает поймать в свои сети одного из синих фазанов. Для меня больше нет Иветты, умерла...
— Вы преувеличиваете.
— И не думаю. Мне даже стыдно бывать у нее.
— А где она живет?
— Пускай себе живет где хочет.
Лишь спустя некоторое время я выяснил, что Иветта жийет в Марселе и работает буфетчицей в одном из баров испанского квартала. Я пытался убедить отца, что в этом нет ничего предосудительного, но он стоял на своем: тот, кто сейчас поит и кормит мерзавцев, тот и сам мерзавец. На это я возразил ему, что он своей рыбой тоже кормит мерзавцев. И отец задумался.
— А что делать? — вздохнул он. — Не могу же я съедать весь улов. И на что прикажете жить? На одной рыбе далеко не уедешь.
— Вот видите! — воскликнул я, надеясь, что теперь мне удастся переубедить его. — Ей ведь тоже на что-то надо жить! Она ведь тоже должна где-то работать.
— Она могла бы работать у меня, — пробурчал отец.
— А рыба тоже идет гитлеровцам, — сказал я, и отец был вынужден согласиться.
— Все идет гитлеровцам, все.
Отец угостил меня холодной жареной рыбой. Я ел все подряд, и это нравилось хозяину. Он принес из чулана бутылочку красного вина. Мы наполнили стаканы и чокнулись.
— Вы заночуете у меня? — спросил он.
Я решил обо всем рассказать ему. Хозяин выслушал меня и задумался.
— Это хуже, если вас разыскивает полиция. Но на улицу я вас не выгоню. Можете остаться. Ко мне никто не заходит. Только сами не показывайтесь на улице.