Мы были счастливы.
Через неделю мы с Иветтой покидали Марсель. У меня в кармане лежали все необходимые документы и справка жандармерии о том, что я добровольцем зачислен на трудовой фронт и посему должен явиться в Гренобль. Точно такая же справка имелась у Иветты. Жак провожал нас на вокзал. Он оказался чудесным парнем; и мне было совестно, что я тогда в баре приревновал его к Иветте. Он нам очень помог. Я был экипирован всем необходимым для путешествия в горы. У меня были документы и деньги. О чем еще мечтать в такое время? Расстались мы с ним друзьями. Он не хотел появляться на вокзале, и мы простились на улице.
На прощанье Жак сказал Иветте:
— После победы повесим в твоем баре мемориальную доску.
— И что на ней будет написано? — с улыбкой спросила Иветта.
— Хвала тебе. Ты была лучшей девушкой в баре.
Иветта перестала улыбаться.
— Такие доски, Жак, вешают покойникам. А мы будем жить.
— Тогда придется придумать что-нибудь другое. Вы же не берете меня с собой, времени у меня будет достаточно, вот я и придумаю.
— У тебя будет больше дел, чем у нас, Жак, — сказала Иветта. — До свиданья!
Жак ушел, ссутулившись по своему обыкновению и вобрав голову в воротник пальто. Мы с Иветтой пошли на вокзал. Как только заняли места, началась проверка. Рядом с жандармом безмолвной тенью стоял гестаповец в штатском. Проверив наши документы, жандарм улыбнулся Иветте.
— Весьма похвально, мадемуазель. Похвально, что вы не щадите сил для победы!
Сдержанно улыбнулся ей и гестаповец. Затем они перешли в соседнее купе.
Мы с Иветтой переглянулись.
— Какие обаятельные господа! — сказала она громко. — Не правда ли, Жорж?
По новому паспорту я опять был Жоржем и еще не успел к этому привыкнуть.
— Чудесные люди, Иветта, — спохватившись, ответил я со всей серьезностью.
Наши соседи задрали носы и отвернулись.
Наверное, партизаны где-то взорвали дорогу, потому что поезд шел в Гренобль не своим обычным маршрутом через горы. Сначала мы направились в Арль, оттуда долиной Роны в Авиньон и Валанс и только там должны были свернуть на Гренобль.
У Этандеберского озера, недалеко от Марселя, я указал Иветте на кирпичные постройки:
— Мой прежний дом...
Прижавшись к стеклу, она разглядывала кирпичный завод, поднимавшийся над купой деревьев, — мой последний концентрационный лагерь.
— И там были печи? — спросила она.
— Огромные печи, — ответил я, — битком набитые... кирпичами.
— Понимаю, — вздохнула Иветта.
Пока поезд шел долиной Роны, я не отходил от окна. По этой же дороге, но в обратном направлении я когда-то ехал в Испанию. Тогда я ехал совсем с другим чувством. Тогда я думал, победа не за горами, а теперь я знал, что до нее далеко, очень, очень далеко. Увижу ли я ее? Увидит ли ее Иветта? Дождемся ли мы победы? На это нам никто не мог ответить, что само по себе было не так уж и плохо. Ответ мог оказаться отрицательным, и что бы мы делали тогда?
Настроение у меня было чудесное, и я пытался шутить. Мои шуточки изводили соседей.
— До чего же некоторые похожи на заезженную пластинку! — сказал один из наших попутчиков, явно подразумевая меня. А я как ни в чем не бывало продолжал дурачиться. Иветта не отставала от меня. Пускай себе позлятся! Скоро нам будет не до шуток. Скоро примемся за дело.
В Авиньоне поезд задержался: грузили реквизированные фашистами на рынке продукты. Немецкий офицер, расфуфыренный как павлин, прохаживался по перрону. Иветта постучала в окно, послав ему воздушный поцелуй. Офицер широко улыбнулся и помахал рукой.
— Это уж слишком! — воскликнула пожилая дама и, подхватив свои вещи, выбежала в соседнее купе.
— Ну вот, мы снова одни, — обрадовалась Иветта. — Садись со мной рядом и говори, чем бы ты хотел полакомиться. В Валансе мы будем ужинать в ресторане.
— Поезд там стоит недолго, — сказал я.
— Я попрошу машиниста подождать.
Я усмехнулся:
— Своей улыбкой ты все можешь, даже снега в Альпах растопить.
— Еще что?
— Заставить плясать целую армию противника, пока мы не заберем ее в плен.
— А еще?
— Меня с ума свести.
— Я пыталась, ничего не вышло.
— Это давным-давно сделано.
Иветта взяла мои руки в свои.
— Милый! Вот так бы ехать всю жизнь.
— Ты должна придумать дорогу без конца и без края. И мы бы ехали, как в сказке.
— Жаль, что в жизни все не так, как в сказке.
— Придет время, жизнь станет сказкой.
— А мы дождемся этого? — спросила она, и я, не задумываясь, ответил:
— Дождемся, Иветта, и будем счастливы. Все будут счастливы.
— Так же счастливы, как мы с тобой сегодня?