Фредерик шагал впереди, прокладывая дорогу в глубоком снегу. Пройдя несколько километров, мы присели отдохнуть под скалой.
— Удивительная земля Франция! — заговорил Фредерик. — В горах пурга, а долины в цвету.
— В долинах льется кровь, — сказала Иветта.
— Да, в долинах льется кровь, — повторил Фредерик. — Я недавно виделся с рабочими электростанции. У них каждый десятый расстрелян за саботаж. Каждый десятый. Отец у меня врач. Мне часто приходилось от него слышать, что больного легче спасти, пока он не потерял сознание. Франция потеряла сознание. Но теперь она приходит в себя, и мы спасем ее. Свободу потерять легко, вернуть ее ужасно трудно.
— Ужасно трудно, — повторила Иветта, глядя на облака, проносившиеся над головой. — И куда они спешат?
— Мистраль их гонит к Марселю, — ответил я.
— Тогда передайте привет Жаку! — весело крикнула Иветта.
— Я сообщил ему, что вы добрались благополучно, — деловито сказал командир и осведомился, умеет ли Иветта стрелять.
— Еще в Испании научилась, — ответила Иветта. — Правда, из винтовки.
— Я бы хотел убедиться в этом, — сказал Фредерик и отнес берет метров на пятьдесят в сторону. Там он спрятался за скалу и скомандовал:
— Огонь!
Иветта дала короткую очередь. Над беретом взвился снег. Командир с беретом в руке вернулся к нам. В поношенном фетре зияла дырочка.
— Отлично! — сказал я, и Фредерик добавил:
— Хороший выстрел.
Иветта приосанилась и, довольная, улыбнулась.
Отдохнув, мы продолжали путь. Теперь я шел впереди. Иветта шагала за мной, а шествие замыкал командир. Мы выбрались из облаков, и перед нами открылась широкая, окутанная синим туманом долина, по которой петляла река. Вдоль правого берега тянулось шоссе, вдоль левого — железная дорога. А дальше опять громоздились горы, увенчанные снегом.
— Мы в долине Изера между Греноблем и Шамбери, — пояснил командир. — Превосходное место для операций. Здесь где-то поблизости заброшенная сыроварня. Если она по-прежнему пустует, мы устроим в ней свой лагерь.
Со стороны долины сыроварню прикрывал еловый лес. Вниз вела узкая, запорошенная снегом тропа. По ней, видно, давно не ступала нога человека. Мы окружили сыроварню и стали наблюдать. Однако ничего подозрительного не обнаружили. Тогда я отправился на разведку. Дверь была заперта, и мне пришлось забраться внутрь через разбитое окно. Кругом не было ни малейших признаков жизни.
Я подал сигнал, и спустя некоторое время подошли Иветта и командир. Мы осмотрели помещение и решили, что оно вполне пригодно для нашей временной резиденции. Рядом с сыроварней под елями находился занесенный снегом погреб. Он был на запоре, и мы не стали его трогать. Во дворе на возвышении стояла крестообразная колоколенка с прохудившейся крышей. Когда-то под ней, видно, висел колокол, отбивавший время пастухам в горах. А теперь от всего этого остался лишь потемневший деревянный крест.
Один из нас должен был вернуться за товарищами. Иветта вызвалась идти первой, но мне стало жаль ее, и я уговорил командира послать меня. Забрав с собой лишь самое необходимое, я отправился в путь. Идти было нетрудно. Ветер не успел замести протоптанную тропу. Но близился вечер, и я торопился. Добравшись до пояса облаков, я встретил нашего часового. Мы присели покурить. Я здорово устал и должен был хоть немного отдохнуть.
Вдруг в долине послышались выстрелы. Сыроварни не было видно, но я был уверен, что выстрелы доносились оттуда.
Часовой остался на посту, я бросился к товарищам. Приготовившись к бою, мы стали быстро спускаться в долину. По дороге к нам присоединились часовые. Нас было шестеро хорошо вооруженных бойцов.
Когда мы выбрались из облаков, перестрелка затихла. Долина хранила молчание, не давая ответа на мучивший нас вопрос: что с ними? Мы торопились. Я бежал впереди. Скоро приблизились к тому месту, где Иветта стреляла в берет Фредерика. На снегу еще были заметны следы. Вот следы Иветты, а эти — Фредерика. Она хорошо выстрелила, и мы тогда радовались, обнаружив дырочку в берете. Если на них напали, они, наверное, сумели постоять за себя и заставили противника отступить. Хоть бы скорей прийти к сыроварне! Тогда все прояснится.
Когда мы приблизились к ней, повалил густой снег. Он падал огромными хлопьями. Мы осторожно подступали к молчаливому дому. Сначала окружили его, постепенно смыкая кольцо. Кругом стояла тишина.
Я не выдержал. С автоматом наперевес бросился во двор. Товарищи бежали за мной. Двор был истоптан сапогами. Кое-где на снегу алели пятна крови. Сквозь выбитое окно я забрался в сыроварню, но там никого не было.