Антон сполоснул в воде свой берет и опять надел его.
— Не хочется, может, потом...
— Поешь, тебе говорят, — набросился на него капитан. — Медузы уплывут. Они плавают стаями. И как только съедят весь планктон, переберутся в другое место. Так что ешь, пока они тут.
— Не хочу. Не так уж я голоден. Придет время, я черта с рогами проглочу.
— Как знаешь, — ответил капитан. — Как бы тебе не пришлось пожалеть.
Потом они лежали на спине и молча смотрели в небо. Облака постепенно уплывали за горизонт, предвечернее солнце нещадно палило. Морская вода была теплее парного молока, а цветом напоминала сочный, зеленый луг. «Сколько нам еще качаться на волнах? — думал Антон. — Неужели здесь так и не появится ни один корабль? Надо вести наблюдение, как на фронте. Мы слишком увлеклись разговорами, забыв о горизонте, где в любую минуту может показаться судно». И Антон предложил, чтобы каждый наблюдал за своей стороной.
— Верно, верно, — подхватил капитан. — Но как обратить на себя внимание?
— Сними рубашку! Один из нас ляжет на доску и будет махать рубашкой.
— Лучше ты сними, — сказал капитан. — Тебе проще.
— У меня нет рубашки, — ответил Антон.
— Как нет рубашки? — удивился капитан.
— Ты что, не знаешь? Кочегары работают в одних робах. Скидывай мундир, давай рубашку!
Капитан нехотя снял мундир и передал его Антену со словами:
— На, подержи, только смотри, как бы деньги не выпали!
Он снял сорочку — она была сравнительно чистая — и снова напялил размокший мундир. Без привычной белой сорочки и черного галстука с жемчужиной капитан был похож на вымокшего под дождем петуха. Из-под нижней рубашки проглядывала поросшая густым золотистым волосом грудь. Глядя на него, Антон чуть не рассмеялся. Роберт Брун осторожно проверил свои карманы, набитые пухлыми пачками английских фунтов, и с облегчением заметил:
— А так даже лучше. Давно надо было снять эту рубашку.
— Так снимай и мундир. Без него будет еще лучше.
— Боюсь, деньги потеряю.
— Привяжем к доске. Никуда он не денется.
— Ничего, ничего, я потерплю, — сказал капитан и шутя добавил: — Никогда не думал, что деньги могут быть такой обузой.
Как только солнце затонуло в океане, сразу посвежело. На волнистый простор быстро опускалась темнота. Ночь обещала быть темной — настоящая южная ночь. Глядя на звезды, капитан тихонько поругивался.
— Черт его знает, где мы сейчас! И как убить эту длинную ночь?
— Давай дежурить по очереди, — предложил Антон.
— А по-моему, можем преспокойно отдыхать, — сказал капитан. — В такую темень мы не увидим корабля, а нас и подавно. Лучше отдохнем. Черт побери, вторые сутки на волнах! После этих медуз расстроился желудок.
— Не надо было есть.
— Надо, Антон. Тут ничего не поделаешь. Иначе нам крышка. На завтрак и тебя заставлю отведать.
Антон поморщился, а капитан продолжал:
— Только в этом наше спасение. Жареную рыбу в оливковом масле нам никто не подаст. И морская капуста здесь не растет. Остается одно — медузы. Конечно, как нельзя более кстати были бы устрицы, но где же их взять? Поблизости ни единого острова. А что, я бы не прочь заделаться Робинзоном, ты был бы моим Пятницей. Мы бы там переждали. А тогда... Впрочем, что говорить, надо довольствоваться тем, что бог послал.
Антону нравились оптимизм и веселость капитана. Кто мог подумать, что этот долговязый человек с водянистыми глазами обладает такой несгибаемой волей и жаждой жизни? Это открытие ободрило Антона. Теперь они оба настроились на то, что их подберет какое-нибудь судно. Не могут они так бесцельно погибнуть! Надо стиснуть зубы и ждать. Надо беречь силы. Беречь, еще раз беречь. Ни одного лишнего движения, полный покой. А главное, сохранять присутствие духа и ясность рассудка.
— О чем думаешь? — спросил он капитана, не отрывая взгляда от звезд.
— О войне, — отозвался капитан. — Отчего это людям не живется в мире, отчего они вечно дерутся? Можешь мне объяснить?
— Конечно, хотя вопрос непростой, — ответил Антон. — Эту войну развязали фашисты. Они стремятся подчинить себе другие народы, чтобы жить за их счет.
— В Норвегии, — заметил капитан, — они могут поживиться только селедкой.
— И рабами, — добавил Антон. — Рабы им нужны больше, чем селедка.
— Норвежцы ни на кого еще не гнули спину, — не без гордости произнес капитан.
Губы Антона скривились в улыбке.
— Но теперь они гнут. И если ты попадешь к фашистам, тебе тоже придется гнуть на них спину. Им нужны рабы. Недаром они поют в своем гимне: «Deutschland, Deutschland über alles...»[3]
— Я не собираюсь быть их рабом. Мы должны вернуться к союзникам. Другого пути у нас нет, — сказал Роберт Брун.