Просидев с полчаса, я заметил, что очередные прохожие, миновавшие меня с кратким приветствием, встали невдалеке и наблюдают. Мне это не понравилось, и я сказал с оттенком сарказма:
— Все нормально. Деньги кидать не требуется.
В ответ послышался знакомый самозабвенный хохот: подняв глаза, я увидел фрица, который шагнул обратно к скамье.
В мозгу у меня мелькнула мысль, что супруги сходили к Ведьме Фрейзер, поняли, что я их наколол, и намерены поквитаться. Но тут я заметил, что не только мужчина, но и женщина весело улыбается. Оба вернулись к скамье и остановились передо мной. Солнце уже садилось, и краткий миг я видел только их силуэты на фоне яркого небосклона. Тут супруги подошли ближе, и я обнаружил, что оба они не сводят глаз с гитары, на которой я продолжал играть. С таким радостным изумлением люди смотрят иной раз на младенцев. Еще более меня поразило, что женщина отбивала ногой такт. Я засмущался и прекратил игру.
— Ой, сыграйте еще! — промолвила женщина. — Прелесть что за мелодия.
— Да, — подхватил ее супруг, — просто чудо! Мы ее услышали издалека. — Он показал рукой. — Мы были там, на гребне, и я сказал Соне: «Послушай, музыка!»
— И пение, — добавила женщина. — Я говорю Тило: «Слушай, где-то поют». И я была права? Вы ведь только что пели?
У меня никак не укладывалось в голове, что эта улыбающаяся женщина — та самая, которая задала нам жару за ланчем, и я вгляделся в супругов пристальней: вдруг я их перепутал. Но одежда была та же самая, и хотя у мужа немного растрепало ветром прическу в стиле «Аббы», ошибки быть не могло. Так или иначе, он произнес:
— Похоже, вы тот самый джентльмен, который подавал нам ланч в этом восхитительном ресторане.
Я не стал отрицать. Женщина сказала:
— Эта мелодия, которую вы только что пели. Я слышала ее наверху, в начале ее едва-едва доносило ветром. Мне понравилось затухание звука в конце каждой строки.
— Спасибо. Я над ней как раз работаю. Еще не закончил.
— Так это ваше собственное сочинение? Вы, наверное, очень одаренный человек! Пожалуйста, напойте опять эту мелодию, как в тот раз.
— Знаете, — вмешался мужчина, — когда вы будете эту песню записывать, скажите продюсеру, она должна звучать так. Вот так! — Он обвел жестом простертый внизу Херефордшир. — Скажите, вам требуется такой саунд, такая звуковая среда. Тогда публика услышит вашу песню, как слышали мы, когда спускались по склону: подхваченную ветром…
— Но только чуть отчетливей, — добавила женщина. — А то слушатели не разберут слова. Но Тило прав. Должен быть намек, что песня исполняется на природе. Ветер, эхо.
Они так восторгались, словно встретили на холмах второго Элгара. Хотя сперва я сомневался, но потом не мог не оттаять.
— Ну да, — подтвердил я, — по большей части эта песня написана здесь, не удивительно, что она несет на себе местный отпечаток.
— Да, да, — закивали оба супруга.
И женщина добавила:
— Пожалуйста, не стесняйтесь. Спойте при нас. Эта песня — просто чудо.
— Хорошо, — согласился я, стараясь говорить небрежным тоном. — Хорошо. Если вам так хочется, я спою для вас. Правда, не ту незаконченную песню. Другую. Но только я не смогу петь, если вы по-прежнему будете стоять у меня над душой.
— Конечно-конечно, — обрадовался Тило. — Как же мы не подумали. Мы с Соней привыкли выступать в условиях самых странных и нелегких, вот и стали глухи к потребностям других музыкантов.
Оглядевшись, он опустился на щетинистую траву вблизи тропы, спиной ко мне и лицом к пейзажу. Соня ободряюще мне улыбнулась и села рядом с мужем. Тот немедленно обнял ее за плечи, она склонилась к нему. Можно было подумать, что меня нет, а они милуются себе, созерцая предвечерний сельский ландшафт.
— Ну, поехали.
Я запел песню, которой обычно открывал прослушивание. Голос я устремлял к горизонту, но смотрел на Тило и Соню. Лиц мне было не видно, но, судя по тому, что уютно обнявшиеся супруги ни разу не шелохнулись, я понял: они получают удовольствие от концерта. Когда я закончил, они обернулись с широкими улыбками и зааплодировали, будя эхо в окрестных холмах.
— Фантастика! — воскликнула Соня. — Бездна таланта!
— Блестяще, блестяще! — вторил ей Тило.
Я слегка смутился и сделал вид, будто подстраиваю гитару. Когда я наконец поднял глаза, супруги по-прежнему сидели на траве, но развернувшись так, чтобы меня видеть.
— Вы музыканты? — спросил я. — Я хочу сказать — профессиональные музыканты?
— Да, — подтвердил Тило, — наверное, нас можно так назвать. Мы с Соней исполняем дуэты. Выступаем в отелях, ресторанах. На свадьбах, вечеринках. По всей Европе, хотя предпочитаем Швейцарию и Австрию. Мы этим зарабатываем себе на жизнь, так что да, мы профессионалы.
— Но главное, — подхватила Соня, — мы играем потому, что верим в музыку. И вы, я вижу, тоже верите.
— Если я потеряю веру в свою музыку, то прекращу играть. — Помолчав, я добавил: — Мне тоже хотелось бы заниматься музыкой профессионально. Это, должно быть, очень неплохая жизнь.
— И правда неплохая, — согласился Тило. — Мы очень счастливы, что этим занимаемся.
— Послушайте, — спохватился я, несколько неожиданно меняя тему. — Вы были в той гостинице? О которой я говорил?
— Какие же мы невежи! — воскликнул Тило. — Так увлеклись вашей музыкой, что совсем забыли вас поблагодарить. Да, мы там были, и нам все понравилось. К счастью, нашлись свободные номера.
— Как раз то, чего мы хотели, — добавила Соня. — Спасибо.
Я снова сделал вид, будто сосредоточенно перебираю струны. И затем проговорил как бы вскользь:
— Подумайте: я знаю еще один отель. По-моему, он лучше, чем «Молверн-Лодж». Наверное, вам было бы неплохо перебраться туда.
— О, да мы уже обжились, — ответил Тило, — распаковали вещи. Кроме того, гостиница нас вполне устраивает.
— Да, но… Дело в том, что раньше, когда вы меня спрашивали, я не знал, что вы музыканты. Думал — банкиры или что-то вроде.
Оба так захохотали, словно я отмочил невероятную шутку.
— Нет-нет, мы не банкиры, — сказал Тило. — Хотя не единожды об этом жалели!
— Я говорю о том, что есть другие гостиницы, гораздо лучше подходящие артистическим натурам. Пока не познакомишься с человеком поближе, трудно порекомендовать ему подходящий отель.
— Спасибо, что беспокоитесь о нас. Но, право, не стоит. Мы прекрасно устроились. Кроме того, люди не такие уж разные. Что банкиры, что музыканты — все мы в конечном счете хотим от жизни одного и того же.
— Знаешь, а я в этом не уверена, — вмешалась Соня. — Вот наш юный друг — мне кажется, он не так уж жаждет работать в банке. Он мечтает о другом.
— Может, Соня, ты и права. Но все равно, наша гостиница вполне нам подходит.
Я склонился над струнами и проиграл для себя коротенькую музыкальную фразу. Все молчали. Потом я спросил:
— А какого рода музыку вы играете?
Тило пожал плечами:
— Мы вдвоем владеем несколькими музыкальными инструментами. Оба играем на клавишных. Я питаю слабость к кларнету. Соня очень недурная скрипачка и к тому же великолепно поет. Пожалуй, лучше всего нам удается швейцарская народная музыка, только исполняем мы ее в современной манере. Местами даже суперсовременной, я бы сказал. Мы черпаем вдохновение у великих композиторов, следовавших тем же путем. У Яначека[29], например. У вашего Воана-Уильямса[30].
— Но в последнее время, — вмешалась Соня, — мы не так часто исполняем подобную музыку.
Они обменялись взглядами, в которых я уловил некоторое напряжение. Но тут же на лицо Тило вернулась его обычная улыбка.
29
30