Когда Тибор вновь явился в «Эксцельсиор», портье тут же указал ему на лифты и добавил, что мисс Маккормак его ждет.
Хотя дело происходило днем, Тибор ощущал некоторую неловкость, заходя в ее комнату, но он успокоился, когда увидел просторный номер, где о расположении спальни можно было только догадываться. Деревянные ставни на высоком окне-двери были распахнуты, трепетавшая на ветру тюлевая занавеска не помешала Тибору убедиться в том, что с балкона открывается вид на пьяццу. Сама комната, со стенами из нетесаного камня и темным дощатым полом, напоминала монастырскую келью; ее суровую простоту смягчали отчасти только цветы, диванные подушки и старинная мебель. По контрасту женщина была одета в футболку, тренировочные брюки и кроссовки, словно только что вернулась с пробежки. Гостя она встретила без особых церемоний, не предложила ни чаю, ни кофе, а сразу сказала:
— Сыграйте для меня. Что-нибудь из того, что играли на концерте.
Она указала на глянцевый стул с прямой спинкой, поставленный точно в центре комнаты, Тибор сел и вынул из футляра виолончель. Хозяйка, против его ожиданий, уселась боком к Тибору, перед одним из больших окон, и все время, пока он настраивал инструмент, смотрела прямо перед собой, в пустоту. Когда он начал играть, она не изменила позы и по окончании первой пьесы не проронила ни слова. Тибор быстро перешел ко второй пьесе, потом к третьей. Минуло полчаса, минул час. Сумрачная комната с чистой акустикой, рассеянный солнечный свет, что проникал сквозь колыхавшийся тюль, шум пьяццы в качестве звукового фона, а главное, присутствие хозяйки — все это придало исполнению Тибора новую глубину и смысл. К концу часа он уверился в том, что вполне ответил ожиданиям слушательницы, однако когда последняя пьеса была сыграна, она немного помолчала, повернулась к Тибору и произнесла:
— Да, как с вами обстоят дела, мне в точности понятно. Будет нелегко, но задача вам под силу. Определенно под силу. Давайте начнем с Бриттена. Сыграйте его снова, одну только первую часть, и мы поговорим. Вместе все и проработаем, понемногу за раз.
Когда Тибор это услышал, первым его желанием было запаковать инструмент и удалиться восвояси. Но тут другой природный импульс — то ли простое любопытство, то ли нечто более глубокое — заставил его забыть о гордости и вновь взяться за пьесу, указанную женщиной. Через несколько тактов та остановила Тибора и заговорила, и ему снова захотелось выйти за порог. Он решил про себя из вежливости потерпеть этот непрошеный урок еще минут пять, не больше. Но потом обнаружил, что просидел и эти пять минут, и следующие. Он играл еще, женщина что-то говорила. В первый миг ее слова, исполненные самонадеянности и чересчур отвлеченные, вызывали отторжение, но, постаравшись к ним приладиться, Тибор достигал поразительного результата. Так незаметно прошел еще час.
— Я как будто бы что-то увидел, — объяснял он нам. — Сад, где я еще не бывал. Он был там, вдали. На пути встречались всякие помехи. Но впервые — он был там. Сад, не виданный мною прежде.
Когда Тибор наконец покинул отель и направился через пьяццу к кафе, солнце уже садилось. Без меры счастливый, он позволил себе маленькое удовольствие: миндальное пирожное со взбитыми сливками.
В последующие несколько дней Тибор ходил в отель как на работу и каждый раз на обратном пути чувствовал себя если не окрыленным, как после первого визита, то, во всяком случае, исполненным новой энергией и надеждами. Комментарии мисс Маккормак становились все более резкими, человек посторонний усмотрел бы в них даже избыточный апломб, но Тибору теперь не приходило в голову применять к ним такую мерку. Он боялся теперь одного: что придет время ей уезжать, и эта мысль не давала ему покоя, тревожила сон, отравляла радость, когда он шел через площадь после очередного вдохновляющего занятия. Но каждый раз, когда он пробовал расспросить мисс Маккормак, ответ следовал неопределенный и не слишком обнадеживающий. «О, пока меня не выживут отсюда холода», — ответила она однажды. А в другой раз сказала: «Не уеду, пожалуй, пока не надоест».
— Но она-то сама какова? — допытывались мы. — Какова она за виолончелью?
Когда этот вопрос был задан в первый раз, Тибор толком ничего не ответил. Пробормотал что-то вроде: «Она с самого начала представилась мне как виртуоз» — и поменял тему разговора. Но поняв, что мы не отстанем, он со вздохом начал объяснять.
Собственно, Тибору уже на первом занятии хотелось послушать игру мисс Маккормак, но он был слишком запуган, чтобы обратиться к ней с такой просьбой. Его не особенно смутило то, что в комнате мисс Маккормак не обнаружилось никаких следов виолончели. Нет ничего противоестественного в том, чтобы отправиться в отпуск без инструмента. Опять же, инструмент — хотя бы взятый напрокат — мог находиться в спальне, за закрытой дверью.
Однако с каждым новым визитом в номер мисс Маккормак его подозрения набирали силу. Он старался выбросить их из головы, так как к тому времени перестал уже сомневаться в полезности визитов к ней. Сам факт, что мисс Маккормак его слушает, все более высвобождал из-под спуда его творческое воображение; до и после дневных занятий он ловил себя на том, что мысленно проигрывает пьесу, представляет себе, что скажет его наставница, как помотает головой, нахмурится, ободряюще кивнет, а то и (высшая награда), заслушавшись очередным пассажем, прикроет глаза и начнет бессознательно имитировать движения его рук. И все же подозрения его не оставляли, и вот однажды, когда он вошел, дверь спальни оказалась приоткрытой. Виднелись каменные стены, уголок средневековой кровати со столбиками — виолончели не было нигде. Возможно ли, чтобы виртуоз, даже во время отпуска, так долго не прикасался к инструменту? Но и этот вопрос Тибор постарался изгнать из своего сознания.
Лето продолжалось, разговоры Тибора с мисс Маккормак все более затягивались; после занятий они нередко отправлялись вместе в кафе, она заказывала для него кофе, пирожные, а иной раз и сэндвич. Говорили они уже не только на музыкальные темы, хотя в конце концов беседа неизменно возвращалась к музыке. К примеру, мисс Маккормак расспрашивала его о девушке-немке, с которой он сблизился в Вене.
— Но имейте в виду, она не была моей подружкой, — заверял он. — Ничего подобного между нами не было.
— Вы хотите сказать, что между вами не было физической близости? Это не значит, что вы не были в нее влюблены.
— Нет, мисс Элоиза, это не так. Мне она нравилась, это верно. Но мы не были влюблены друг в друга.
— Однако вчера, играя мне Рахманинова, вы вспоминали какое-то чувство. Это была любовь, романтическая любовь.
— Нет-нет, ерунда. Она была замечательная девушка, но мы не любили друг друга.
— Но этот пассаж был сыгран как воспоминание о любви. Вы так молоды, но познали уже разлуку, одиночество. Именно потому вы так и играете третью частью. Обычно виолончелисты вкладывают в нее радость. Но в вашем исполнении слышится не радость, а воспоминание о навеки ушедшем радостном времени.
Подобные беседы происходили не раз, и Тибору частенько хотелось в свою очередь тоже задать вопрос. Однако точно так же, как он за все время учебы не осмелился задать ни одного личного вопроса Петровичу, у него и теперь не хватало смелости поговорить со своей наставницей о чем-нибудь существенном. Он ограничивался пустяками (повод давали ее случайные обмолвки): какую жизнь она ведет в Портленде, штат Орегон, как три года назад переехала туда из Бостона, как не любит Париж «из-за печальных воспоминаний, с ним связанных», но ни разу не расспрашивал ее подробней.
Мисс Маккормак смеялась теперь чаще, чем в первые дни их знакомства, и взяла за привычку брать Тибора под руку, когда они, выйдя из «Эксцельсиора», пересекали пьяццу. Именно в это время мы стали обращать на них внимание. Это была забавная пара: Тибор выглядел много моложе своих лет, его спутница напоминала то заботливую мать, то, по словам Эрнесто, «кокетливую актрису». До разговора с Тибором мы, как водится между оркестрантами, немало о них судачили. Когда они под ручку шествовали мимо, мы переглядывались и шептали: «Ну, как по-твоему? Из гнездышка да на солнышко?» Но, всласть обсосав эту мысль, мы пожимали плечами: неправдоподобно, не похожи они на любовников. И когда мы познакомились с Тибором и он начал рассказывать о своих дневных визитах в номер мисс Маккормак, никому из нас даже в голову не пришло поддразнить его или обронить игривый намек.