— Шшш! Сюда кто-то идет…
На первых порах определить, сколько их там, было трудно. Потом голос приблизился, и я догадался, что это всего-навсего один человек, который непрерывно говорил по мобильнику. Мне также стало ясно, где мы находимся. Сначала мне чудилось, будто мы забрели в непонятные дебри за кулисами, а на самом деле мы стояли на самой сцене, и от танцевального зала нас отделял только занавес у меня перед носом. Человек с мобильником, получалось, направлялся через танцевальный зал прямо к сцене.
Я шепнул Линди, чтобы она выключила фонарик, и мы окунулись в темноту. Линди сказала мне на ухо: «Давайте валить отсюда», и я услышал, как она на цыпочках от меня удаляется. Я снова попробовал извлечь статуэтку из индейки, но теперь опасался шуметь, а главное — пальцам не удавалось ни за что уцепиться.
Голос в темноте все приближался, пока я не ощутил, что этот человек стоит прямо передо мной.
— …это не мои проблемы, Ларри. Фирменный знак на карточках с меню нам необходим. Не моя забота, как ты с этим справишься. О'кей, займись этим сам. Правильно: делаешь все сам и приносишь их сюда тоже сам, а как будешь выкручиваться — мне до лампочки. Приволоки карточки сюда сегодня утром, самое позднее — в девять тридцать. Нам это до зарезу нужно. Столики выглядят что надо. Их тут полным-полно, поверь мне. О'кей. Получение я оформлю. Хорошо, хорошо. Да. Займусь оформлением прямо сейчас.
Произносивший последние фразы голос перемещался в сторону. Говоривший повернул, должно быть, какой-то выключатель на стене зала, потому что прямо надо мной вспыхнул яркий свет и послышалось слабое жужжание, словно заработал кондиционер. Но почти сразу же стало ясно, что никакой это не кондиционер: у меня перед носом начал раздвигаться занавес.
За всю мою карьеру дважды случалось так, что вот я на сцене и должен играть соло, но вдруг до меня доходит, что я не знаю, с чего начать, в какой я тональности и какова последовательность аккордов. Оба раза я застывал на месте, будто в стоп-кадре, пока кто-нибудь из оркестрантов не приходил на выручку. Случалось это всего дважды за всю мою двадцатилетнюю с лишком профессиональную карьеру. Именно такую реакцию вызвали у меня вспыхнувший над головой прожектор и шелохнувшийся занавес. Я прямо-таки застыл на месте. И странным образом чувствовал полнейшую невозмутимость. Меня только слегка разбирало любопытство: что же я увижу там, за занавесом.
А увидел я танцевальный зал и с выигрышной наблюдательной точки на сцене лучше мог оценить расстановку столиков: они были выстроены двумя параллельными рядами до самого конца. Из-за яркого прожектора у меня над головой зал был как бы в тени, однако я хорошо различил люстру и расписной потолок.
Человек с мобильником оказался лысым толстячком в светлом костюме и рубашке с открытым воротом. Повернув выключатель, он, вероятно, сразу же отошел от стены и сейчас стоял примерно на одной линии со мной. Мобильник он прижимал к уху, и, судя по выражению лица, можно было предположить, что он внимательно вслушивается в речь собеседника. Однако, похоже, не очень, поскольку взгляд его был прикован ко мне. Он не сводил с меня глаз, а я с него, и так могло продолжаться до бесконечности, если бы он не бросил в телефон — очевидно, в качестве объяснения, почему он умолк:
— Все нормально. Нормально. Тут какой-то человек. — После паузы толстячок продолжил: — Я сначала подумал, тут что-то другое. А это человек. С забинтованной головой, в халате. Вот и все, сейчас мне понятно. У него в руке не то цыпленок, не то еще что-то.
Выпрямившись, я инстинктивно стал, дергая плечами, поднимать руки. Правая рука все еще увязала в индейке по самое запястье, и посудина с грохотом рухнула на стол. Но мне, во всяком случае, теперь не надо было таиться, и я без всякого стеснения энергично принялся за дело, пытаясь выдернуть руку вместе со статуэткой. Толстячок тем временем продолжал говорить по мобильнику:
— Да, все в точности так, как я описал. А теперь он хочет стряхнуть цыпленка долой. Ого, и что-то из него вытаскивает. Эй, приятель, что это у тебя? Аллигатор?
Вопрос он адресовал мне с восхитительным хладнокровием. Но теперь статуэтка была у меня в руках, а индейка с глухим стуком шлепнулась на пол. Я поторопился скрыться в темноте за кулисами, и вслед мне донеслись слова толстячка — видимо, его ответ собеседнику:
— Откуда, черт подери, мне знать? Наверное, это какой-то фокус.
Не помню, как мы добрались до своего этажа. Я опять запутался в складках занавесей, свисавших со сцены, и Линди вытянула меня оттуда за руку. Дальше мы пронеслись по отелю, уже не заботясь, поднимаем ли шум и кто нас видит. Где-то на полдороге я пристроил статуэтку на подносе с доставленным в номер заказом, среди остатков чьего-то ужина.