— Ну и че ты мне все это рассказываешь?
— А как ты думаешь… если бы Егор, тот парень, о котором я говорю, мог выбирать: иметь вот эту свою особенность… дар… или быть обычным человеком, как все, — что бы он выбрал?.. Вот именно. Конечно, он предпочел бы быть, как все… Тот же Марат, — думаешь, он рад своим способностям: не важно, настоящим или придуманным? В конце концов, Каринка… Ты же знал ее, ты должен был слышать, что она иногда говорила о себе, о своей странной «особенности». Помнишь? Она была ей рада?..
Артем выдохнул шумно (досадливо):
— Но это же все… — и сморщился выразительно: дурь, мол.
Тут Антону вспомнился Леха:
— Это же — что? Фантазии? Так не бывает, ты хочешь сказать? А откуда ты, вот лично ты, знаешь, что бывает, а что нет? Так считается, да? То есть так принято считать. Мы договорились, что будем так считать. А может быть, мы недаром договорились полагать несуществующим то, что нам не нравится, что для нас опасно? Именно для того договорились, чтобы выживать, уживаться?..
Артем снова хмурился, глаза у него были слегка дурные:
— Постой… Помнится, в Питере тогда ты передо мной делал вид, что ни во что такое не веришь…
Антон криво осклабился, потупясь:
— Я сделал вид, что не верю еще в куда меньшую шизу… Если б я тебе тогда сказал, во что верю на самом деле…
— Так во что?
Антон вздохнул — сам, дескать, спросил:
— В то, что, возможно, все мы потенциально способны на гораздо большее, чем думаем… На чудо, если угодно… Но мы сами лишили себя этой способности.
— Все мы? — хмыкнул Артем. — Способны?
— Все.
— Че-то я не знаю за собой никаких таких способностей… — С дохлой перекошенной улыбкой он вскрыл и сунул собеседнику новую пачку.
— Как и подавляющее большинство, — затянулся Антон. — Которое слишком прочно усвоило принятые взгляды на реальность. Благодаря чему она, собственно, и признана таковой…
— А ты? — покосился Артем после паузы все с той же ухмылочкой.
— Что я?
— У тебя какой талант?
Антон посидел, глядя перед собой, лишь отдуваясь дымом в окно:
— Ты думаешь, если даже я чувствую его в себе, я стану об этом говорить?
— Боишься, что за больного примут?
— Между прочим, и Мас никогда даже в шутку не соглашался с тем, что он… ну, скажем, странно влияет на людей… Возможно, он и самому себе в этом не признавался. Хотя, кстати, любил рассказывать, какие чудики его приятели. Даже преувеличивал их странности…
— Зачем?
— А вот затем, чтобы убедить… причем, не думаю, что только других… в том, что это все именно дурь, чудачества, прибабахи не очень адекватных людей…
— На хрена ему было в этом убеждать кого-то?
— Не кого-то, а себя главным образом… я так думаю, еще раз… А иначе как? Быть мрачным анахоретом, как Егор?.. Но при этом, заметь, более или менее длительных отношений Мас ни с кем таки не поддерживал, постоянно менял занятия, приятелей, место жительства…
— А это зачем?
— Затем, что знал или не знал, но уж догадывался наверняка — то, что́ он помимо своей воли делает с людьми, людям на пользу не идет. Ведь ты понял: почти каждый раз, когда человек вынужден осознать, что́ он есть на самом деле, кончается все плохо… Не надо это им. Нам. Никому. Он был опасен людям, Мас…
— Слушай, — медленно сказал Артем, — это только твоя собственная… теория… или еще кто-то так считает?..
Антон осторожно посмотрел влево — и столкнулся с ним взглядом:
— Ну, ты, кажется, догадался, к чему я веду… Маса знали слишком многие. Я даже представления не имею, насколько многие, учитывая его общительность. И естественно, не я один допер, что он такое…
— Ты знаешь кого-нибудь еще?
— Кого-нибудь с отверткой?..
Они снова поглядели друг на друга.
— Тебе что, весело? — недобро осведомился Артем.
— Не веселей, чем тебе… Я просто хочу сказать тебе одну вещь… обратить внимание… Если пытаться вычислить, кто грохнул Ивара, по принципу «кому выгодно», то можно сразу успокоиться.