Так или иначе, когдатошняя девяностническая кибершпана, просыпавшая прямо на клаву амфетаминный порошок («Это мой турбодрайв после шести!»), теперь рулила сетевыми финансовыми системами и интернет-торговлей, а все более странный себе и окружающим Антон по-прежнему не брезговал индивидуальными заказами гниловатого свойства. Каковым выглядел и этот последний, из-за которого его занесло в счастливую Барселону.
Знакомый свел его с неким русским, постоянно проживающим в каталонской столице. Тот хотел сайт — ага, известного рода. Дело для Антона было куда как знакомое, а бабки предлагались нормальные… Хотя он с самого начала уловил, что чего-то пан заказчик недоговаривает, но ломаться не стал, благо пребывал на мели. Да и перспектива посреди зимы погреться в солнечной Барсе, вообще Антоном трепетно любимой, гляделась больно заманчиво.
В двадцатых числах декабря он прилетел в Испанию, где и прояснился тот самый замятый нюанс: сайтик предполагался для взрослых, но с детками. С изображениями деток. Русских, как догадался Антон.
Это для него, в принципе, не было такой уж новостью — пару лет назад, допустим, к Антону настырно подкатывался с подобной работой один сибирячок, то ли из Читы, то ли из Омска, чей знакомец снимал на цифровое видео у себя на квартире обоего пола воспитанников местного детдома. «Модели»-малолетки получали за съемочный день по полторы штуки рублей, а доступ к сайту, где снятое выкладывалось (пока у «режиссера» не испортились отношения с ментовской крышей на почве жадности последней), стоил любому желающему сорок, что ли, баксов в месяц…
Антонов релятивизм был широкого профиля, но на выродков не распространялся: сибиряка он, разумеется, послал по тому же адресу, что теперь и новоявленного каталонца (ко всему прочему, его нимало не тянуло в здешнюю тюрягу). Однако работа тем самым накрылась, деньги, весьма нелишние, окончательно дематериализовались, а поездка на другой конец континента оказалась зряшной.
Антон механически прихлебывал «сервесу» на припеке открытой веранды огромного торгового центра Diagonal Mar (в трех шагах от тускло-зеленоватого моря, от нудистского пляжа, где неподвижно торчали на манер пингвинов, обратив к променаду набережной пуза и гениталии, редкие дряблокожие старики), мрачно прикидывая стоимость обратного авиабилета, и вдруг понял, что мысль о зимней Москве, промерзшей, темной и угрюмой, вызывает почти физиологическое отторжение.
Это было очень похоже на клаустрофобию. Антон даже отвлеченно удивился: ощущение тесноты, спертости, скученности и затхлости столь же не вязалось (вроде бы!) с вызываемой им Москвой (размазанной по здоровенному куску суши Москвой, где ты пропадаешь среди необозримых выстуженных пустырей и полукилометровой ширины проспектов), сколь с этим зажатым меж горами и пляжем невеликим городом — ошарашивающее чувство простора и свободы: взгляда, дыхания, существования… Но здесь море раздвигало перспективу до бесконечности, от вида созревших на деревьях апельсинов (рыжее в темно-зеленом на густо-голубом фоне) ехала северная крыша — а где-то хрен знает где, дома, где черная каша летела сейчас из-под колес на обледенелые тротуары, дымили и буксовали мертвые, непролазные пробки, небо заслоняли громадные каменные плоскости, насморочные толпы в толстой тяжкой одежде продавливались слитной взопревшей массой сквозь переходы метро, вминались в вагоны, отстригающие дверьми лишние конечности…
В общем, восвояси не хотелось отчаянно, тем более что память готовно подбросила шестилетней давности картинку, на которой он, Антон, в центре Барсы, в новогоднюю ночь, влудив с пацанами сухого хересу, раздевшись догола, с разбегу с матерным ревом вламывался в жгуче-соленые, валящие с ног прибойные волны, видимые в темноте лишь белыми чубами. Он подумал, что раз до нового 2007-го осталось девять дней, хрена ли б все их не провести тут?..
Подсобила, совершенно неожиданно, Алька — дальняя, случайная и полузабытая знакомая, чьи координаты сохранились у Антона фактически чудом. В Барсе она жила давным-давно, еще в каких-нибудь двадцать лет (по какому-нибудь студенческому обмену?) сюда просочившись и, подобно бесчисленным «нашим», не подумав возвращаться. Впрочем, связь с родиной Алина до сих пор не утратила: работала на некоей секретарской должности в российском консульстве. В связи с чем была посвящена в ряд деталей деловой жизни здешнего русского комьюнити, довольно тесно связанной с данным дипучреждением. Например, Алька поведала Антону про одного вхожего туда соотечественника, наладившего торговлю видами на жительство в Испании по умеренной цене — 25 тысяч евро за штуку. Он же организовал фирмочку, помогающую обустроиться здесь эмигрантам из России, с которых брал по сотне евро за час консультации. А вообще, господа дипломаты и их протеже преактивно варились в самых разных сферах, вплоть до клубно-ресторанной — один бар «Москва» в самой пещерной стилистике чего стоил… Было заметно, что к коллегам и землячкам Аля относится без особой корпоративной и национальной солидарности, и, похоже, имеет на то основания. Кстати, Антонову рассказу о русском интернет-торговце юным мясом она ничуть не удивилась.