Дмитрий Писарев
Ноль в степени ноль
Как только праздничная демонстрация экологических патриотов вышла на центральную улицу, на неё обрушились булыжники, пакеты с краской, камни, бутылки пустые и с зажигательной смесью. Гулом приближающегося тяжелогружённого товарного поезда озверевшая орда мусорщиков, дворников, уборщиков налетела на зелёных, ожесточённо размахивая кулаками, дубинками, черенками от лопат, раскидывая ряды демонстрантов во все стороны.
– Кр-р-р-р-р-р-у-у-у-у-ши! Гони-и-и-и-и-и-и-х-х! Бе-э-э-э-эй!
Кровь, женский визг, тяжёлый топот, звук ударов, хруст костей и рёв ненасытных глоток.
Не ожидавшие такого напора неподготовленные зелёные, сбивая своих же, ринулись назад. Демонстрация захлебнулась, превратившись в мешанину оранжево-зелёной массы. Ещё чуть-чуть – и оранжевая толпа мусорщиков растопчет экологических патриотов. С тыла по оранжевым ударил выстроенный по образу тевтонской рыцарской кабаньей головы отряд анархистов, одетых в чёрную форму. Развернув знамя «Долой ненужных людей!», подняв булавы, кистени, дубины, они обрушились на обезумевших мусорщиков.
Чёрные орудовали молча и профессионально, оставляя после себя только лежачих. Зелёные, почувствовав поддержку, развернулись в сторону мусорщиков. Широкая центральная улица мгновенно стала тесной.
– Всем бросить оружие! – приказал усиленный громкоговорителями голос.
В сражающуюся толпу с зависших в воздухе вертолётов и дронов полетели слезоточивые гранаты и дымовые шашки.
Полугодием ранее
Маша не спала вторую ночь. Сын с высокой температурой. Капризничал. Не спал. В сад не пошёл, а на работу идти в любом случае. Пришлось «вызывать» бабушку. На работе, как назло, сплошной поток клиентов, все словно сговорились. Стрижёшь одного, второй – топчется у кресла, третий – в дверном проёме. Надо торопиться, ещё хозяйка парикмахерской попросила подстричь её старшую дочь, потом племянника, потом… потом ещё кто-то, ещё… чик-чик ножницами, вшик-вшик веником. Чёрные, кудрявые, седые, крашенные – волосы, как наэлектризованные, липли, приклеивались, лезли со всех сторон. В кроссовки, колготки, за шиворот, в уши, глаза. Вшик-вшик-чик-чик… К концу второго дня Маша, выпроводив последнего клиента, обессиленно плюхнулась в кресло. Оглядела запачканные ботинками и сапогами полы: «Блин! Ещё полы мыть!» Застонав от усталости, отправилась в туалет набирать воды. Вернувшись в зал парикмахерской, чуть не уронила ведро с водой: «Глючит меня, что ли?!» Мраморная плитка пола сверкала – ни пятнышка слякоти, ни волоска. Закрыла глаза, покрутила головой – нет, ничего не изменилось. Грязные полы, словно по волшебству, засияли чистотой. Специальный контейнер для отстриженных волос пуст.
– Чудеса-а-а!
***
– Что за дела твои, господи?!
Уборщица Марья Ивановна удивлённо глядела в пустое мусорное ведро. Только что брошенный туда мусор исчез. Ведро было пустым. Она оглянулась по сторонам, нет ли кого рядом. Взяла с подоконника забытый кем-то скомканный носовой платок, бросила в ведро. Чуть коснувшись дна, платок исчез. Марья Ивановна осенила себя крестным знамением.
– Что же творится-то?
Порылась в карманах уборщицкого халата, нащупала фантики от любимых «Раковых шеек». Скомкав, осторожно опустила в ведро – тот же эффект. Ещё раз перекрестившись, спустилась на первый этаж. Гулкое эхо опустевшей вечерней школы, казалось, преследовало её, заставляя ускорять шаг. Чуть не упав на лестнице, запыхавшись, она влетела на первый этаж. В центре тускло освещённого коридора стояла директор Тамара Серафимовна и заворожённо смотрела в мусорное ведро.
***
Иннокентий проснулся от голода. Почесал голое пузо, не раскрывая глаз, перевернулся на другой бок. Но сон уже не шёл. Пустой живот урчал, скрежетал, грохотал. Придётся выходить на промысел. Открыл глаза – день в разгаре, это хорошо, днем уж точно можно найти еду. Вот рано утром, после того, как машины, объезжающие городские помойки, опустошат все мусорные контейнеры, ничего съедобного не найти. А днем можно не только позавтракать, но и набрать на обед и ужин.
Бомж крякнул, выбрался из-под труб, прикрыл ветками листы картонных коробок, служивших ему сразу и домом, и постелью, и кухней, и отправился в круиз по мусоркам микрорайона.
– Ёхтыр-мазохтыр! Где мусор?
Он пнул мусорный бак. Это была последняя мусорка в его микрорайоне. Вояж закончился, а он как был голодный, так и остался. Все контейнеры для сбора отходов были не просто пусты, они были вылизаны до блеска, как будто их драили металлическими щётками с мылом. Злость, негодование, паника и растерянность перебивали голод, ещё больше усиливая тянущую пустоту в желудке. Оглянувшись по сторонам, Иннокентий перебежал дорогу – в соседний, не его, микрорайон.