Словами «духовная стыдливость» я только прикрываю свое лицемерие, свою трусость, свое желание духовного комфорта, когда говорю Богу, ближнему и себе самому: noli me tangere. Лучше прямо сказать: духовное бесстыдство, настоящее полное до конца бесстыдство, экзистенциально ноуменальное бесстыдство — ответ Богу на Его вопрос мне: где ты? Я здесь, перед Тобою, нагой, каким Ты и создал меня, в грехе через древо познания открывающий глаза, тогда стыдящийся Тебя, боящийся и убегающий от Тебя, а сейчас в полном экзистенциальном бесстыдстве стою один перед Тобою, и бежать мне уже некуда. Вот, мне кажется, ответ Богу на Его вопрос: где ты? Тогда Он покрывает мою наготу, берет на Себя вину, возложенную Им на меня. Потому что в этом экзистенциальном полном бесстыдстве, бесстыдстве в сокрушении духа мне уже некуда бежать от Бога: Бог поймал меня.
<1966>