– Простите, ясновельможная пани, кажется, я напугал вас. Если желаете, я провожу.
– Благодарю, я не нуждаюсь в провожатом, – юная княгиня, ускорив шаг, направилась к башне-браме, где располагалась каплица святого Христофора. Кастелян некоторое время смотрел ей вслед, а затем продолжил обход.
Где-то совсем рядом закричала сова. Десять лет тому назад, когда замок лежал в руинах, на верхних уровнях водились совы, однако с началом строительных работ они покинули насиженное место. Но несколько месяцев назад одна вернулась, облюбовав себе крышу юго-восточной башни.
Славута вдохнул полной грудью сырой вечерний воздух. Ему захотелось пойти в замковую библиотеку – в последнее время кастелян стал вести что-то вроде дневника событий, имевших место несколько десятков лет назад, и потому целыми часами уединялся в восьмигранном зале, расположенном на третьем ярусе Яновой башни. У него уже вошло в привычку приходить сюда по ночам, бродить вдоль массивных резных шкафов, и, оторвавшись мыслью от всего суетного, размышлять о былом, уже навсегда ушедшем, невозвратном.
Однако в ту ночь окно библиотеки было ярко освещено.
«Кому ещё не спится?», – с досадой подумал Славута, направляясь к своим покоям.
Глава II. Два несостоявшихся короля
В просторном зале замковой библиотеки горела единственная свеча. Кароль Станислав сидел за гигантским резным столом, меланхолично перелистывая фолиант в тёмно-коричневом кожаном переплёте. Казалось, мысли князя витали далеко от содержания книги – он ненадолго останавливал свой взгляд на каждой странице, а спустя мгновение переходил к следующей. Перед его взглядом проходили соединённые линиями украшенные картушами и увенчанные княжескими коронами щиты, на которых были написаны имена рода Радзивиллов.
С четырнадцатого века, от Войшунда и Гжегожа Остыка род Радзивиллов вырос в мощное развесистое дерево с многочисленными ветвями. Потомки Радзивилла Остыковича чаще представителей иных родов держали в руке гетманскую булаву и канцлерскую печать, Радзивиллы избирались маршалками сеймов, конюшими, подскарбиями и кастелянами, пошедшие по церковной линии становились епископами и даже кардиналами, – но им ни разу не удавалось одеть на голову корону Речи Посполитой, конечно, за исключением несчастной Барбары, ставшей королевой благодаря браку.
А ведь был шанс роду Радзивиллов примерить если не корону всей Речи Посполитой, то хотя бы Великого Княжества Литовского! В 1655 году князь биржанский и дубинский Януш Радзивилл, отдавшись под руку короля шведского Карла Густава, был в шаге от создания независимого княжества, но в тот же год князь был отравлен – скорее всего, по приказу его давнего врага Павла Яна Сапеги, вырвавшего булаву великого гетмана из окоченевших мёртвых рук Януша Радзивилла.
В Варшаве действия князя сочли изменой. Но кому он изменил? Польше? Но можно ли изменить государству, предавшему древние устои и нарушившему былые договорённости? Или князь изменил безвольному, слабому, недалёкому Яну Казимиру, для которого скипетр оказался настолько тяжёл, что в итоге король сам выпустил его из рук? Но как можно изменить монарху, по своей природе неспособному править? И разве князья Януш или Богуслав Радзивиллы были менее достойны короны, нежели отпрыск шведского графского рода?
«Но может быть, это я смогу одеть корону и взять в руки скипетр?» – эта мысль вновь и вновь тревожила ум юного князя, и он упорно гнал её прочь. Наконец, устав бороться, Кароль Станислав прикрыл глаза и представил собственный профиль, отчеканенный на золотом дукате. “Karl I Stanislav, Dei gratia Rex Poloniæ, Magnus Dux Lithuaniæ, Russiæ, Prussiæ, Masoviæ, Samogitiæ, etc…” [2].
Размышления князя были прерваны скрипом двери. Якуб Собесский некоторое время осматривался, пытаясь различить в темноте библиотеки князя.
– Добрый вечер, кузен, – нарушил тишину Кароль Станислав.
– Добрый вечер, князь, – Якуб, наконец, разглядел сидящего за письменным столом несвижского ордината, и сел напротив.
Около минуты кузены молчали: королевич колебался, не зная, с чего начать разговор, а его собеседник не спешил приходить на помощь.
– Интересы наших семей требуют проведения совместной политики во благо общих интересов, – начал, наконец, Якуб.
Темнота скрыла улыбку на губах Радзивилла. «Общих интересов» – красиво сказано.
– Гетман Сапега перешёл все допустимые рамки. Казимир Ян Павел разместил свои хоругви на землях, принадлежащих курии. Бискуп Константин Казимир Бжостовский намерен привлечь гетмана к сеймовому суду. Вы, как подканцлер литовский, могли бы способствовать вызову гетмана в Вильну.