Не было диктатуры пролетариата в Советской России. Не было ее и ни в какой иной социалистической стране. Вообще ее не было. И рассуждать о ней — столь же осмысленное занятие, как восторгаться покроем наряда голого короля.
10. «Диктатура над пролетариатом»
Понимали ли Ленин и его соратники, что в действительности в результате Октябрьской революции пролетариат не только не получил государственную власть, но остался подчиненным и эксплуатируемым классом общества? Что, по удачному более позднему выражению Троцкого, установлена была «диктатура над пролетариатом»?
Не могли не понимать. Свидетельство о сознании ими этого факта — то, что в работах Ленина мы находим его обоснование.
Уже накануне Октября, в книге «Государство и революция», Ленин впервые заговорил об обществе после революции несколько по-иному, чем принято было прежде в среде марксистов. Вместо живописавшегося ранее безоблачного благоденствия рабочих и крестьян, освободившихся, наконец, от надсмотра эксплуататоров, Ленин неожиданно выдвинул вопрос о необходимости «учета и контроля». Трудящихся — победителей в предстоявшей революции, оказывается, надо было учитывать, контролировать и дисциплинировать.
После Октябрьской революции Ленин уже полным голосом стал настаивать на «воспитании новой дисциплины» у трудящихся, называя это новой формой классовой борьбы[125]. Наименование было зловещим: в классовой борьбе большевики расправлялись с врагом сурово.
Кто рассматривался в качестве потенциального классового врага? Речь шла уже не о капиталистах и помещиках, а о пролетариях. Ленин отвечал на этот вопрос недвусмысленно: «Разве классовая борьба в эпоху перехода от капитализма к социализму не состоит в том, чтобы охранять интересы рабочего класса от тех горсток, групп, слоев рабочих, которые упорно держатся традиций (привычек) капитализма и продолжают смотреть на Советское государство по-прежнему: дать "ему” работы поменьше и похуже, содрать с "него” денег побольше»[126].
Ну, слова об «интересах рабочего класса» здесь — привычный эвфемизм для обозначения интересов «авангарда» и его «советского» государства. А остальное все правильно: классовый враг для Ленина — те рабочие, которые не хотят, чтобы их это государство эксплуатировало.
Как видим, Ленин не только сознает реальную обстановку в обществе, но и делает из нее бескомпромиссные выводы.
Кто же должен, по мнению Ленина, осуществлять учет и контроль над трудящимися и бороться против классового врага в столь своеобразном для марксиста истолковании?
Ленин заявляет, что после Октябрьской революции рабочие не знают «над собой никакого ига и никакой власти, кроме власти их собственного объединения, их собственного, более сознательного, смелого, сплоченного, революционного, выдержанного авангарда»[127]. Обилие хвалебных прилагательных не меняет того факта, что иго и власть над рабочими, оказывается, все-таки есть, а осуществляет ее «авангард» — то есть, по ставшему к тому времени уже стандартным обозначению, организация профессиональных революционеров. Реальность отражена четко.
Ленин сознает, однако, необходимость пополнения рядов этого «авангарда». «Чем глубже переворот, тем больше требуется активных работников для свершения работы замены капитализма аппаратом социализма», — констатирует он менее, чем через полтора месяца после Октябрьской революции, и ставит задачу: «сейчас не должно думать об улучшении вот в этот момент своего положения, а думать о том, чтобы стать классом господствующим…»[128].
Призыв этот обращен, разумеется, к «народным массам», но фактически к ним относится лишь первая его часть — не думать об улучшении своего положения. Господствующие же позиции предназначены не для самой массы, а для «активных работников», для тех, кто отличится в деле подавления противника и выполнения поставленных ленинцами задач. «Вот на какой работе, — писал Ленин в январе 1918 года, — должны практически выделяться и выдвигаться наверх, в дело общегосударственного управления, организаторские таланты… Им надо помочь развернуться. Они и только они, при поддержке масс, смогут спасти Россию и спасти дело социализма»[129].