Мама вышла из реанимации вся в слезах, уткнулась мне в плечо и тихо плакала.
— Он такой слабый сейчас, — шептала она, плача. — Я его никогда таким не видела, ты же знаешь, он всегда такой сильный.
— Знаю, мама. Все будет хорошо, он поправится, ты же слышала, что сказал доктор. — Я всячески пыталась утешить ее.
К нам подошла медсестра.
— Простите, но вы не можете тут все оставаться, больница запрещает это. Только кто-то один или двое могут остаться тут на ночь.
— Я останусь, — сказала мама, вытирая слёзы.
— Я тоже останусь, я ни за что не уйду, пока папа не проснётся.
Попрощавшись с тетей и дядей, я пошла за успокоительным для мамы, так как она была совсем без сил. Выпив таблетку, она немного успокоилась и, пока я ходила в туалет, уснула на кресле. Я попросила плед на ресепшене больницы и укрыла маму. Она казалась такой несчастной, но таблетка подействовала молниеносно, похоже, она крепко уснула.
Я сидела и пыталась проанализировать все, что случилось, но вопросов в голове было много, и я ничего не могла разложить по порядку. Конечно, я могла спросить у мамы, но не осмелилась, ведь ее состояние было плохим, она была разбита. Я пошла и уточнила у медсестры, как мой отец, и она заверила меня, что все стабильно и он спит, проснётся только утром, и я немного успокоилась.
Я уже начала засыпать, как в коридоре увидела знакомое лицо, это был Хьюго. Я быстро встала и направилась к нему.
— Что ты тут делаешь? — шепотом говорила я.
— Госпожа, простите, но господин Эмир ждет Вас на улице, он хочет поговорить с Вами.
— Да как он посмел приехать сюда? То, что он стрелял в моего отца, не говорит ему ни о чем? Я не хочу его видеть.
— Госпожа, — вздохнул Хьюго, — я все понимаю, но если вы не пойдёте к нему сейчас, он не простит меня.
Впервые я видела Хьюго таким, он был расстроен, видимо, им хорошо досталось от Эмира, все они попали под горячую руку.
Я вздохнула.
— Хорошо, Хьюго, только ради тебя, запомни это.
— Благодарю Вас, госпожа, я очень ценю это.
Обернувшись, я посмотрела на маму и, убедившись, что она крепко спит, прошла к выходу, следуя за Хьюго. Когда мы вышли, то правее от входа стоял джип Эмира. Он заметил нас и вышел из машины. В этот момент мне захотелось наброситься на него и придушить. Собрав все свои силы в кулак, я подошла к нему ближе и, не давая ему первым сказать, холодно спросила:
— Что тебе сейчас от меня надо, Эмир?
— Нам нужно поговорить, и не нужно так разговаривать со мной, Мария.
— Ты стрелял в моего отца, хорошо, что промазал и не попал в голову, а теперь ты говоришь, чтобы я так не разговаривала? Как это все понимать, Эмир?
— Если бы я не услышал, как ты кричишь, то попал бы туда, куда целился изначально, а именно в голову.
— Да как ты смеешь? — Я хотела его ударить кулаком в грудь, но он схватил мою руку и прижал к груди.
— Мария, он убил моих родителей, понимаешь? Ты просто ничего не знаешь о своём отце.
— Мой отец не мог этого сделать, я не верю. — И я выдернула свою руку.
— Но сделал, он убил их. — И его глаза начали наливаться кровью от злости.
— Нет, ты ошибаешься, он не мог так поступить. Пётр сказал мне, что все не так, как ты думаешь.
— Конечно, что эта русская собака могла тебе сказать? Как ему приказали, так и передал тебе.
— Пётр не собака, не говори так. — Уже у меня начали краснеть глаза от злости.
Мы стояли как два разъярённых дракона, дыша друг на друга огнём.
— Смотри, Мария, рано или поздно ты поймёшь, что я говорю правду и твой отец убил моих родителей. Он должен будет заплатить за это, но мы с тобой — это совсем другое. Ты знаешь мое отношение к тебе, и то, что ты оказалась его дочкой… — и он замолчал, сжав свою челюсть.
— Эмир, что это означает? Если бы ты знал с самого начала, что я дочь своего отца, ты бы оставил меня в живых? Или убил? А может, использовал бы как оружие против моего отца?
— Что ты несёшь, Мария? Я бы так не поступил, ты — это совсем другое.
— Что это меняет, Эмир? Мой отец лежит в реанимации и борется за жизнь, а ты говоришь мне, что я — это другое дело? Я дочь своего отца, и я не позволю так говорить о нем. Я уверена, что в этой истории есть что-то другое, и я это выясню.
— Тут нечего выяснять, — грубо оборвал он меня. — Твой отец — убийца, и пусть благодарит тебя, иначе он был бы уже мёртв, и тебе надо это понять и благодарить меня за то, что я не зашел сейчас туда, где он лежит, и не закончил то, что начал.
— Значит, я должна благодарить тебя за то, что ты не убил его? — сказала я холодно, окидывая его взглядом, полным злости. — Тогда нам не о чем больше говорить, возьми это. — И я сняла кольцо с пальца, которое он мне сегодня надел, предложив связать наши жизни навсегда. — Забери своё кольцо и больше никогда не появляйся передо мной, и только попробуй тронуть моего отца — я сама лично убью тебя, Эмир Шахин.
Он посмотрел на меня такими глазами, которыми не смотрел ни разу за все время, которое мы были вместе, и спокойным голосом спросил:
— Ты уверена, Мария, что не хочешь это кольцо? — и, немного помолчав, добавил: — Назад пути не будет.
Я продолжала держать кольцо в руке.
— Если ты хочешь убить моего отца, не разобравшись, то да, забери его, — и протянула ему.
— Пусть оно останется у тебя, Мария.
— Нет, мне оно не нужно больше. — И я положила кольцо ему в руку, развернулась и быстро ушла, чтобы не заплакать.
Я бегом зашла в больницу, а на сердце была боль и тяжесть, но я не могла поступить иначе. Или он задумается над моими словами, или все, что было между нами, было неправдой.
Я понимала, как ему тяжело, ведь это его родители погибли, но он тоже должен выслушать меня, возможно, все не так, как он думает, и мой отец не причастен к убийству. Во всем этом надо было разобраться, и если он меня любит, даст шанс разобраться во всем.
Всю оставшуюся ночь я не могла уснуть, меня мучали сомнения, и в голову лезли ужасные мысли, все было запутано.
Наутро пришёл доктор и проверил отца, он был в порядке, хорошо отошёл от наркоза и находился в сознании. Ему сделали все процедуры, которые требуются, и перевели в палату.
Мама, проведав отца, поехала домой за его вещами ненадолго, а я пошла к нему.
— Папочка. — Я осторожно поцеловала его в щеку.
— Дочка, иди сюда, присядь рядом, как ты?
Его голос был ещё очень слаб, я никогда его таким не видела и не слышала.
— Я в порядке, папа, лучше скажи, как ты?
— Дочка, я в порядке и знаю о твоих вопросах, и я постараюсь все рассказать, но сначала ответь мне: как ты там оказалась?
— Папа, это долгая история. Я отмечала свой день рождения в клубе, ты знаешь, — и он кивнул головой, — так вот, я случайно стала свидетелем неприятной ситуации, связанной с Эмиром, и мне пришлось поехать с ним.
— Он заставил тебя поехать с ним?
— Да, но потом мы поладили, и я узнала его лучше, и мы полюбили друг друга, это если коротко, ну а потом я увидела тебя и все то, что случилось.
— Дочка, ты знаешь, чем он занимается?
— Да, я все знаю, папа, но на самом деле он не такой плохой и жестокий, каким кажется, если быть точнее, со мной он не такой. Папа, я не хочу давить на тебя, но мне нужно знать: то, что говорит Эмир про тебя, — это правда?
Папа некоторое время молчал, видно, ему был неприятен такой разговор и он хотел избежать его, но не мог, уже не мог.
— Нет, дочка, ему тщательно прочистил мозги этот подлец Карлос Алигьери. — И отец глубоко вздохнул.
— Карлос? Он тут при чем, папа?
— Это давняя история, дочка, мне неприятно об этом говорить, но раньше я тоже был причастен к незаконным делам, и у меня была своя позиция в этом бизнесе. Отец Эмира был моим прямым конкурентом, но мы не переходили границы. Понимаешь, в те времена все было совсем по-другому. Однажды ко мне пришёл Карлос и предложил убрать отца Эмира с места главного мафиози, ведь Карлос сам хотел управлять всем товаром и бизнесом в Испании. — Отец глубоко вздохнул и немного скривился от боли, ему было тяжело разговаривать, рана ещё болела.