Довольно похоже на правду, учитывая, что я чувствовал себя так, словно умираю...
Я отчаянно скучал по Леви. Каждую ночь, засыпая, я смотрел на его фотографии в своем телефоне. Мне хотелось написать ему сотню раз, но я всегда останавливал себя. Ему будет труднее жить дальше без меня, если я буду продолжать напоминать ему о своем существовании.
Каким бы разбитым я ни был, по крайней мере, я выглядел не так плохо, как Алан. С тех пор как мы вернулись после рождественских выходных, он был неузнаваем. В тот первый понедельник января он ворвался сюда и начал срывать со стен все праздничные украшения. Он даже не стал упаковывать их, просто засунул все гирлянды и мишуру в мешки для мусора и оставил в вестибюле. Я видел, как Дженис незаметно пыталась спасти все, что могла.
Январь был сущим адом. Алан рычал и лаял на всех, заставляя их разбегаться. Февраль был еще хуже: он начал увольнять людей, которые выводили его из себя. По крайней мере, к марту все в совершенстве научились не попадаться ему на пути.
Часть меня испытывала искушение спросить Алана о том, что происходит, узнать новости, но в этом не было смысла. Я знал, в чем его проблема. Его единственный сын – его наследие, его гордость и отрада – был беременен, и это была моя вина. Скорее всего, Алан не знал, что я отец ребенка, иначе приказал бы меня убить.
Леви сейчас на седьмом месяце беременности. Когда я особенно чувствовал себя мазохистом, мне нравилось представлять, как он сейчас выглядит. Смогу ли я обнимать его, как прежде? Будет ли у него здоровый вид, или он чувствует себя таким же больным, как и я? Последняя мысль заставила меня содрогнуться от ужаса. Нет, даже если он будет скучать по мне, я знал, что он позаботится о себе. Он был ответственным, а значит, делал все возможное, чтобы позаботиться о нашем ребенке. Вероятно, он принимал витамины для беременных и хорошо питался. Возможно, даже занимался йогой и посещал занятия для будущих родителей... Без меня...
Я надеялся, что он хорошо спит...
Еще мне было интересно, продолжал ли он учиться в Гарварде, но после того как я лично столкнулся с Аланом и его мрачным настроением, то сомневался, что это возможно. По крайней мере, это значит, что Леви наконец-то осуществил свое желание. Он не будет становиться юристом ради отца, а сможет остаться дома и растить детей.
Это было похоже на удар в спину. Сев за свой стол, я закрыл лицо руками. У Леви могут быть еще дети от кого-то другого. Мой сын или дочь назовет какого-то другого альфу «папой».
Когда дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену, я резко выпрямился на стуле.
Алан разглагольствовал:
– Что, мать твою, с тобой не так?! Все неправильно! – Он размахивал папкой в воздухе. Папка выглядела смутно знакомой, но я не мог вспомнить...
О, точно. Кампания по продаже корма для собак «Боузер». Я вздохнул.
– В чем проблема? – В моем голосе звучала скука, но у меня не было сил скрывать свое безразличие.
Он швырнул папку на мой стол и раскрыл ее.
– Видишь? – Я не понял, поэтому пожал плечами, а Алан начал тыкать пальцем в бумагу. – Кошка! На плакате с собачьим кормом изображен кот!
– О. – Я думал, что избавился от кота, но, видимо, забыл.
– Тебе придется все переделать. Все неправильно, – огрызнулся он.
Когда Алан развернулся и направился к моей двери, я пробормотал:
– А что, собственно, не так? – Я не хотел, чтобы он услышал мои слова, но и шептать не стал.
Он обернулся, свирепо глядя на меня:
– Что это должно означать?
Я знал, что мне следует держать рот на замке, но чувство самосохранения у меня больше не работало.
– Посмотри на себя, – прорычал я, широко жестикулируя в его сторону. – Ты ведешь себя так, словно все пытаются тебя достать, будто тебе очень тяжело, но ты даже не можешь открыть глаза, чтобы увидеть, что действительно важно.
– И что же это, по-твоему? – Его голос был низким и угрожающим, и он скрестил руки на груди.
Я вскинул руки вверх:
– Очевидно, твоя семья. У тебя есть омега, который тебя любит, и сын, которым любой мог бы гордиться.
– И ты будешь мне об этом говорить? – усмехнулся он. – Ты живешь свободной жизнью, спишь со всеми подряд и никогда не связываешь себя обязательствами. Откуда, блядь, тебе знать, что такое семья?
Я ткнул пальцем ему прямо в грудь.
– Видишь? Ты попал в самую точку! Я одинок! Именно поэтому я знаю, о чем говорю! Боги, чего бы я только не отдал, чтобы оказаться на твоем месте, неблагодарный ты ублюдок.
Его глаза расширились, а челюсти затряслись и побагровели. Он возмущенно зашипел.
– Как ты смеешь! Ты ничего не знаешь о моей жизни! – Его голос сорвался. – Когда у тебя есть все, тебе есть что терять! Мой сын не женат и беременен, а мой муж даже не разговаривает со мной после ухода Леви.
Жар ярости мгновенно улетучился из меня, оставив после себя лишь болезненный озноб.
– Что? Леви ушел?! Куда, блядь, он ушел? – Я вскочил со стула и, обойдя стол, встал перед Аланом. Меня охватила паника, от которой стало трудно дышать. Он попал в какую-нибудь клинику для одиноких омег? Он собирался отдать нашего ребенка незнакомым людям?
Лицо Алана исказилось от злости.
– Мне абсолютно наплевать, куда он пошел. Пусть катится к черту, мне все равно! Он опозорил меня, опозорил самого себя... Но с какой стати тебя это волнует? – В его взгляде было обвинение, а глаза сузились.
– Потому что я люблю его! – закричал я, шокировав нас обоих. Правда о моих чувствах ударила меня в грудь, словно десятифунтовая кувалда. Я люблю его? Да! Я люблю Леви!
– Ты... – Алан кипел от злости, его кулаки сжимались, когда он сопоставлял факты. – Ты отец ребенка?
– Да! Я отец! – Облегчение, которое я испытал, сказав, что ребенок был моим, было потрясающим... и недолгим, так как Алан отскочил назад и ударил меня кулаком в лицо. Для своего возраста он был довольно силен. Я приветствовал боль, потому что, по крайней мере, боль означала, что я жив, и я заслуживал гораздо худшего за то, что бросил Леви. Я почувствовал, как струйка крови потекла у меня из носа по губам.
– Как ты посмел прикоснуться к моему сыну! Он всего лишь ребенок!
– Нет! – Я отказался ударить Алана в ответ, но это не значит, что я не выскажу ему все, что о нем думаю. – Он не ребенок! Он намного взрослее, чем ты думаешь. Он сильный, умный и независимый, и он заслуживает того, чтобы самому принимать решения о своем будущем. Ты знал, что он не хочет быть юристом? Ты хотя бы спросил его, прежде чем отправлять в Гарвард? Все, чего он хочет, – это создать семью, и я знаю, что из него получится потрясающий отец.