Снова и снова наши взгляды находили друг друга. Пока я пробирался сквозь толпу, мои глаза то и дело возвращались к Грейсону, и каждый раз он уже был в другом месте и оглядывался назад. Мне померещилось? Было ли это просто совпадением?
Раздался негромкий звон колокольчика, и головы повернулись в ту сторону, где были накрыты столы. Папа в восторге хлопнул в ладоши.
– Ах! Время поесть, и тогда ты наконец будешь свободен. – Он подмигнул мне.
Я кивнул, натянуто улыбаясь:
– Отлично.
Папа подошел к нашему столику и жестом указал на стул:
– Присядь рядом со мной, сынок.
Я уже собирался опуститься на стул, когда Грейсон возник у моего локтя.
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам, ребята? – Он обращался к моему отцу, но его рука легла мне на поясницу, мягко надавив.
– Да, конечно, Грейсон. Совсем не возражаю.
Я ожидал, что Грейсон сядет по другую сторону от моего отца, чтобы они могли поговорить о делах, но он шокировал меня, выдвинув стул слева от меня. Его тело было так близко, что я чувствовал исходящий от него жар, когда он опускался на сиденье.
– О, какие удобные кресла, – сказал он, слегка поерзав.
Папа был занят разговором с женщиной по другую сторону от него, поэтому не заметил, когда Грейсон подвинул свой стул на дюйм ближе к моему.
Подошел официант и начал наполнять бокалы шампанским. Когда он подошел ко мне, мой отец потянулся и накрыл ладонью мой бокал.
– Не для него.
Грейсон фыркнул.
– О, перестань, Алан, – сказал он, слегка пожурив моего отца. – Он взрослый, достаточно взрослый, чтобы сражаться на войне. Ты отправляешь его в университет через пару месяцев, но думаешь, он не справится с выпивкой за ужином?
Папа усмехнулся и покачал головой, но он удивил меня, когда убрал руку с верхней части бокала и сдался:
– Хорошо.
Я почувствовал, как мои брови поползли вверх. Он никогда так легко не сдавался; должно быть, питает слабость к Грейсону. Либо так, либо он не хотел, чтобы его коллеги стали свидетелями разногласий.
Официант наполнил мой бокал, и я поднял его в сторону Грейсона.
– Спасибо тебе, – прошептал я.
– Как я уже сказал, эти люди кажутся веселее с алкоголем. – Затем он чокнулся своим бокалом с моим и сказал: – За новых друзей.
– Друзей, – пробормотал я, не совсем согласный с тостом, делая глоток, чувствуя, как пузырьки щекочут мне губы. И, чтобы доказать свою точку зрения, я чуть сдвинул ногу влево, пока не почувствовал, как его бедро прижимается к моему. Я посмотрел направо, как будто прислушивался к папиному разговору, но все это время томился от слишком невинных прикосновений привлекательного мужчины. Он не отстранился от меня; вместо этого в ответ последовало небольшое давление.
Я хотел большего.
Я взял салфетку, лежавшую рядом с тарелкой, и положил ее себе на колени, вытянув пальцы чуть дальше, чем следовало, пока они не задели складку на его бедре. Грейсон издал тихий стон, слишком тихий, чтобы кто-нибудь, кроме меня, мог его услышать.
– Ты непослушный, не так ли? – прошептал он.
Я не смог ответить, потому что официанты вынесли первое блюдо.
Подача салата прошла относительно без происшествий, не более чем прикосновение ноги к его ноге, прикосновение руки. Я полностью осознавал его присутствие в каждый момент, и то, что я не мог действовать в соответствии со своими побуждениями, было почти пыткой. Слова Зигги продолжали звучать у меня в голове: «Найди себе горячего богатого альфу, который сцепится с этой задницей». Что ж, Грейсон был горячим, и он был богат... и, казалось, вполне справлялся с задачей сцепиться с моей задницей.
Если бы только мы не были в банкетном зале, полном людей...
Однако Грейсона это, похоже, не останавливало. Во время приготовления первого блюда он случайно уронил вилку.
– Упс, – пробормотал он. – Я такой неуклюжий.
Когда он наклонился, чтобы поднять ее, то, казалось, ему было трудно найти ее под столом. Вместо того чтобы схватить вилку, его рука оказалась на моей лодыжке. Его пальцы массировали икру, и я мог поклясться, что почувствовал жар рта Грейсона сквозь ткань.
– А, вот и она, – сказал он, наконец. Поднимаясь, он провел рукой вверх по моей ноге, его пальцы дразнили внутреннюю сторону бедра. Затем он сжал один раз, прежде чем убрать руку, и я подпрыгнул от прикосновения.
Моя нога ударилась о нижнюю часть стола, и зазвенело столовое серебро. Папа взглянул на меня, и я виновато пожал плечами:
– Прости.
Единственное, о чем я сожалел, так это о том, что сейчас я был не наедине с Грейсоном. Я посмотрел на него, и его дьявольская ухмылка была для меня всем. Он слегка прикусил губу, мне захотелось наклониться и попробовать ее на вкус.
Я обнаружил, что ерзаю в кресле, совсем как Грейсон ранее, но не потому, что кресло было мягким. Я чувствовал, как что-то скользкое стекает по моей щелке, и моя растущая эрекция делала мои слишком узкие штаны еще туже.
Я схватил шампанское и вылил остатки себе в глотку, пытаясь унять жар, угрожающий прожечь меня насквозь. Рядом со мной возник официант, чтобы наполнить бокал.
– Еще один? – спросил он. Мы оба посмотрели туда, где сидел мой отец. Он был слишком рассеян, чтобы сказать «нет», и я кивнул. Официант ухмыльнулся и наполнил бокал доверху.
Десерт был настоящим зрелищем. Шампанское, казалось, только подлило масла в огонь, вместо того чтобы погасить пламя, и я обнаружил, что поглощаю кусок чизкейка самым непристойным образом, постанывая с каждым кусочком. Грейсон не мог оторвать глаз, и когда я провел языком по зубцам вилки, то отчетливо услышал, как он пробормотал себе под нос: «Пиздец».
Когда трапеза наконец закончилась, мой отец отодвинулся от стола.
– Я сейчас вернусь, Леви. Мне нужно проводить миссис Миллер до ее машины. – Миссис Миллер было, вероятно, лет восемьдесят, и она казалась невероятно благодарной за то, что он предложил ей локоть.
Когда я встал со стула, комната поплыла перед глазами. Я не следил за тем, сколько я выпил. Я немного отшатнулся, но сильная рука обхватила меня за талию.
– Осторожнее, – произнес глубокий голос Грейсона; его дыхание овевало раковину моего уха. – Более слабый человек мог бы воспользоваться тобой.
– Тогда будем считать это использованием преимущества... – пробормотал я, оглядываясь на него через плечо.
Боги, я хотел гораздо большего, чем мог бы получить, стоя здесь, обнаженный, в банкетном зале. Меня охватило непреодолимое желание, и, поскольку алкоголь притупил мое сопротивление, я схватил Грейсона за руку и потащил его за угол, где нас никто не мог увидеть.