— Почему нигде нет снега? — вдруг спросила я, наконец, осознав, что именно не так.
Девушка удивлённо покосилась на меня.
— Снег в Корине бывает только в горах, на границе.
— Прости, — мне стало как-то неудобно. — Я ничего не помню. Ничего о себе и многое — просто… о жизни.
— Бывает, — небрежно кивнула Мари. — Ну, наслаждайся воздухом. Где-то полчаса у тебя есть. А меня ждут, — она хмыкнула. — На службе.
…я даже не успела воспротивиться.
* * *
Минут через двадцать от холодного, кусающего горло воздуха разболелась голова. Очевидно, с непривычки. Нужно было возвращаться и не гневить небо, столь благосклонное ко мне сегодня — так или иначе, небольшая прогулка словно вдохнула в меня новые силы. Я успела обойти пролесок, стараясь не упускать из виду дворик, через который мы с Мари пришли — не хватало только заблудиться. Снова посмотрела на тренировочную площадку.
Интересно, умела ли я кататься верхом? Раньше? Если моё предположение о благородном происхождении — правда, то умела наверняка.
Меня будто потянуло к конюшне — длинному, низкому деревянному сооружению с черепичной, терракотового оттенка крышей. Кляня себя за неуместное любопытство, я приблизилась к зданию. Запах — прелой травы и чего-то сладкого с нотками гнили — ударил в нос. Где-то в глубине тихо всхрапывали лошади. Редкие квадратные окошки располагались выше моей головы, под ногами валялись охапки сена.
Я прошла вдоль стены, помедлила на углу, но все же выглянула.
На небольшом сухом пеньке перед конюшенными воротами, упираясь локтями в колени и уперев русую лохматую голову в ладони, сидел Родерик.
* * *
В эти дни Родерик был со мной не слишком-то приветлив. Но судя по всему, дело было вовсе не во мне — просто привыкание к новой жизни давалось мальчику куда тяжелее. И хотя он не выглядел слишком изможденным работой — на конюшне, как заметила Мари, было спокойно и тихо, что-то с ним все же определённо было не так. Мальчишка поднял на меня мутные, покрасневшие глаза и ничего не сказал.
— Родерик, ты болен? — я пропустила этап приветствий и объяснений, что я тут делаю, и так естественно назвала его на "ты".
— Не Родерик, теперь мое имя Род. Слугам запрещено иметь длинные имена, как у знатных, могут наказать даже за имя. Не то что бы болен, ожог воспалился, — вяло ответил мальчик. — Жар немного поднялся, а так ничего. Вы как?
— Нормально, а вот тебе бы к целителю.
Родерик пожал плечами и посмотрел куда-то в сторону.
— Нормально?
Я присела рядом на такой же пенёк и неожиданно для себя самой взяла его за руку — может быть, Мари так на меня влияла? Рука была очень горячая, как и у меня — мягкая, тонкая. Меня охватила жалость. Может быть, на ребенка Родерик уже не тянул, но кто знает, не было ли у меня в прошлой жизни такого младшего братишки.
Я начала многословно рассказывать о своих буднях, поглаживая его ладонь. Сначала парнишка вроде бы попытался вырваться, но потом притих, размяк и уже не сопротивлялся. Может быть, и у него в прошлой жизни была старшая сестрёнка…
— Я познакомилась с Мари, ты ее, наверное, видел, рыжая кудрявая девушка, она тоже здесь служит, только без клейма. Возможно, мы даже подружились. Хорошо, когда кто-то может тебя поддержать, — я многословно болтала, а сама думала, как же быть. Мальчику нужна помощь, но где отыскать целителя так, чтобы снова не навлечь чей-нибудь лютый гнев за самоуправство? Вот сейчас появление Мари было бы весьма кстати…
— Я бы не советовал вам дружить с ней, леди, — неожиданно произнес Родерик.
— Почему?! — я так удивилась, что не сразу вообще смогла подобрать слова. — Ты ее знаешь?
— Ее только видел пару раз, но я знаю, кто она.
— И кто же?
Кажется, Родерик покраснел даже сквозь жар.
— У меня… там, где я жил раньше, их называли "женщины для утех". Они… как бы это сказать… живут в замках или знатных домах и… ну…
Я тоже непроизвольно вспыхнула.
— Да быть такого не может!
— Я слышал, что слуги болтали. Но это не сплетни, это так и есть, у нас в доме тоже… жила такая. Она, ну… может приходить к любому из господ, кто ее позовет к себе.
Некстати вспомнились слова Мари про храп лорда Мэграна. Мне стало совсем неловко, и я быстро перевела разговор на другую тему.
— Как тебе тут работается?
— Здесь… спокойно. За эти дни никого еще не было. Раньше я учился ездить верхом, у меня даже конь был свой, так что к коняшкам подход легко нахожу… старший конюх, его зовут Риг, не злой, но довольно ленивый, вечно где-то пропадает, да оно и к лучшему. Так-то я такую работу раньше не делал, но ко всему можно привыкнуть. Наверное.
— Наверное, — с энтузиазмом, которого на самом деле не ощущала, сказала я. — Может быть, когда-нибудь ты вернешься и…
— Никогда! — резко перебил Род. — Назад уже точно никогда. Меня там никто не ждет, и… если клеймо стоит, это… ну, уже навсегда. Хозяева клейменных не отпускают. Разве что подарить могут или продать, но это… то же самое. И никто меня обратно не ждёт, так что…
— А снять клеймо? — тихо спросила я.
— Не знаю. Обычные целители, наверное, не могут, они не всесильны, — Род уставился на свои пыльные колени. — Клеймо, сделанное в фамильной кузнице, это не просто ожог, там… одним словом, может, сильный маг мог бы… Не знаю. Не интересовался раньше. А сейчас и сильных магов днем с огнем не найдешь.
Я невольно вспомнила черноволосого мага и разозлилась на себя: да сколько можно о нём думать?! Да если бы не он, я… Еще и соврал, а я ему поверила. Все наладится, как же, стоит только отплыть на корабле работорговцев в светлое будущее. Но вместо злости в голову отчего-то упорно лезла картинка, как мужчина опускается передо мной на колени, застегивая ботинки, бережно, словно больному ребенку, почти благоговейно.
— Покажи какую-нибудь лошадку! — торопливо говорю я, стараясь отогнать непрошенные, глупые мысли. — Я… ммм… думаю, что вдруг это поможет что-нибудь вспомнить?!
Какая чушь, ничего мне не поможет, да и время уже поджимает, не то что бы поджимает, а буквально дышит в затылок, наступает на пятки, но Род послушно встает и вскоре возвращается из конюшни, ведя на поводу шоколадного оттенка небольшую кобылку. Точнее, мне подумалось, что это — кобылка, уж больно женственный и даже несколько кокетливый был у нее взгляд.
— Ну вот, это Шоколодка, самая смирная лош….
Самая смирная лошадь замирает, как вкопанная, и пристально смотрит на меня подозрительным темным взглядом с алыми всполохами. Непонимающий Род тянет ее ко мне, но животное упирается, фыркает, хрипит, прижимает к голове бархатные уши, выпячивает округлый лоб, словно собираясь бодаться.
— Род, не надо…
— Да что с ней такое-то?! Тише, ну же…
Алые всполохи не почудились — лошадиные глаза, похоже, в самом деле, покраснели, и кобыла тревожно, судорожно перебирала тонкими ногами, очевидно, собираясь упираться до последнего.
— Род, уводи ее, — резко говорю я. — Это я… это на меня она так реагирует. Уводи, а то укусит еще или лягнет.
Нечисть. Все животные боятся нечисти… Сумасшедшая леди Кристина, возможно, не была просто сумасшедшей на всю голову. Думается, всю глубину магического вмешательства и все многообразие последствий мне только ещё предстоит осознать.
Откуда-то сбоку беспечно выруливает незнакомый темноволосый паренек, вероятно, еще один слуга, в высоких кожаных сапогах, насквозь заляпанных то ли глиной, то ли чем-то в этом роде. При виде меня его беспечное выражение лица сменяется почти забавным суеверным ужасом, парень резко пятится и исчезает за углом, словно время дало обратный ход. Но мне не смешно. Нет, точно надо уходить. Только с Родом хочу попрощаться и все же убедить его поискать целителя. Я подождала минуту, другую… пять, десять… Родерик не возвращался.
Наконец, я не выдержала и заглянула в темную конюшню, полной грудью вдохнув запах опилок, сена и лошадиного пота. Денники располагались по пять-шесть с каждой стороны. Стоило мне переступить порог, как кони почти синхронно глухо захрипели, забеспокоились.