Что будет с ними. Анюта, Алеша. Интересно, мне дадут их увидеть? Из гроба-то? Говорят, что зависаешь над своим трупом. Кто-то передал отсюда? До девятого дня, до сорокового. Видеть все в печи крематория или быть свидетелем под землей? Вот ужас. Но ведь точно, Анюта не поволочет Алешку на похороны. Она его не понесет на плечах. Вдова в черном. Без копейки, и квартира, она не знает, заложена. Расписка у директора. А! Жалко что Анюта так и не найдет деньги в старом пальто, будет лежать это пальто без дела. Дур-рак! Ничего не предусмотрел! Как всегда. Ведь думал, что и умереть не успею.
Стоп. Какие могут быть похороны! Я же теперь в этом городе без документов. Неопознанный. И Анюте не сказал, что еду в другой город. Сказал, что еду на электричке к одним людям за деньгами на выкуп Юры. Точный текст. Теперь сдадут меня в мединститут студентам, ха. Распялят на столе, руки отчекрыжат и будут изучать детально по волокнам мышечной ткани. Как мы в училище. В мясе рыться. Всегда, когда работал санитаром, думал, вот мои приметы, по каким меня можно будет опознать. Шрамов пять на левой руке, укус собаки на правом запястье, полногтя отрублено в тайге на левом указательном.
— Да не все ли равно, — думал Номер Один свои странные думы, как живой, медленно уворачиваясь от замороженных веток с шипами. Опять стеснение, вжатие в тонны льда, а, то была передышка и мысли, теперь работа, нижний мир. Те тени исчезли, погони нет, несет сковавши члены и довольно быстро, только не раздавливайте так голову, а, уже не пригодится, грудь стала листом, просверливаемся сквозь лед, как будто это толстое до бесконечности ночное оконное стекло, вморожены как бы листья как узор на окне, полукружья и зигзаги, папороть, кристаллы, звездочки какие-то протекают мимо, острые края вонзаются, режут, кто бы побывал в том саду! Иглы, жала, бритвы, шипы, накалываешься на них, особенно они прут в замороженный глаз, распяленный как у рыбы. А-а, щипцами волочет вперед, пытки, да? Пытки? Просто компьютерная игра какая-то. Как я сочинял. Ночью рассказывал Никулаю за бутылкой. Что надеюсь эту игру «Реал тайм» продать хорошо. Открытие как бы. Игра в реальном времени. Начинается снаружи, кончается в компе.
Оставьте меня, я ни в чем не виноват. Кому, кому кричать и нечем кричать. И все ввинчивает, помимо воли. Это ясно что, инферно. Рождаюсь да, в ад. Поворачиваюсь в этом мироздании вместе со льдами в первом вращении, дальше ледяные кольца увеличиваются воронкой далеко вниз, туманы черная мгла, руки разрослись и ушли на километры вперед, закрутились там, тянут, тянут жилы из меня! Господи Боже, за что, что я сделал-то? А то и сделал. Жене изменял. Обманывал, завидовал Шопену да и другим, денег хотел. Все мысли о деньгах, но ночами напролет играл на компе. Жене не помогал. Домой шел как на каторгу, скука, скука! Алешка как меня ждал, калека маленький, надеялся каждый вечерок, что приду купать! Она одна его таскала. Даже звонить перестала потом. Уже не плакала. Смешно, но тут это считается, наверно. Но ведь не убивал! Не убивал я Куха! Он же ушел живым! Утром там лежал другой, ему лицо кто-то выел и весь ливер! Другой, клянусь! Маленький, с черными руками… Типичный энтти… Без лица… И руки обгрызены… Не того я убил? Убил все же? Показалось, что это Кух? Безвинного энтти зарезал? Господи помилуй. Эта мысль не приходила в голову… А что это за бумажки — и там, на балагане Марой, и на уличном киоске, и тут, в подъезде? Ловушки, ход в ад. Сразу после убийства появились.
Мне ад, а Анюте с Алешкой? Вы что! Да… Вот как их, Анюту с Алешкой, сейчас начнут сживать с квартиры… Погонят. Она пойдет к матери, с которой не общается после того как мы разменяли их родовую квартиру. Тем более что эта мать вышла замуж. Туда их с Алешкой не пустят. Там однокомнатная, в однушку меня запихнул, теща говорила гнусно улыбаясь и на меня выразительно глядя в последний момент, когда уже приехала машина, надо было им помогать носить эти все шкафы. А я принципиально стоял с Алешкой на руках… Невыносимо было жить в новой конурке, которую Анюта отвоевала в боях… У меня ничего нет. Вернее, у меня ничего не было. У меня не было места на земле. Хорошо что Анюте написал с Юзени то письмо последнее. А где оно? Господи, сбросил куртку в прихожей, а Анюта наверняка сунула ее в ящик с грязным. Письмо во внутреннем кармане!
Странно, что голова-то работает и все чувствуешь… Не может быть, чтобы это было после смерти, ясное сознание. Так называемый ужас вечности. Мог бы ее провести как-то получше, сообразно заслугам. Вот и получил. Праведней надо было жить! Из зева выблевал лед наружу. Из ануса поперло с натугой, режет же! Тут же пошло наоборот: в прямую кишку коловоротом. В анус раздирая до печенок. И тут же высаживает зубы, врастает в мягкое небо, ноет, ноет все. В нос вступило лезвием! В мозг! Пячусь, что ли? Обратный ход льда. Надо грести вперед. А как мельтешил, как старался заработать там, на Юзени. Раз дома не получается. Таскал у них их амулеты жалкие, выпрашивал, они все ведь отдадут. Разорил год назад мамотское старое погребение, лежащее в лесу, копался в костях просто ради какой-то понравившейся мелочи… Жестяной бляшки, про которую подумал, что это будет ценный экспонат, вполне сохранная инсигния… Теперь оно валяется подо всем в дальнем ящике… никому не продал. Иностраны гнусно улыбались в ответ на предложение, когда приезжали в институт для контактов. Французы. Было жутко неудобно. А разорил культовый амбарчик на острове, взял берцовую человеческую косточку, кшшмар. Ее уже не посмел предлагать. Лежит на полке за книгами дома… Ты! Ты кто? Ты где? Боже, прости меня грешного. На работе ночами якобы работал, на самом деле занимался мелким компьютерным грехом, игра, видите ли! Ночи напролет! Связался еще с этим… Он так серьезно, что вы, все играют, приезжайте, дам вам высший уровень. Два часа говорил. Вам надо апгрейдить, это уже вчерашний день, триста долларов. Мировое первенство будет. И что он композитор компьютерных игр. Зарабатывает нехилые бабки, сказал. Такой драгдилер компьютерных игр.
Вот и смысл моих ночных оргий с компьютером, цель — создать компьютерную игру, за них много платят, вот главное. Оправдывал себя, весь мир играет в игры, вся радость в мире это игра, игра на деньги — воры сыграли со мной свою, Панька свою… Самая сейчас главная игра на деньги — терроризм на экране телевизора. За мою кассету тоже можно было бы много срубить! Не хуже чем за теракты с этими героями в полотенцах на башке и с черными вдовами в проводах… После таких показов реклама прекрасно идет! Телевизионная игра «Терроризм в реальном времени» лучше всего оплачивается рекламными агентами. Дайте мне возможность! Пусть Юра остается там кипеть в котле. Падающего не спасай, заповедь энтти.
О как мозжит в груди, не дышу, забито льдом и рот забит льдом, вы понимаете, когда дыхания нет, все о тошнит льдом и тело дует как шар. Не игра не игра. В носу разрывные осколки хрустят пробираются, разносят кости хрупкие, самые тонкие перегородки, рвутся во все пазухи, прокалывают виски. Замерзло, забито все в глубинах черепа, но лезет и утрамбовывается новое… У меня уже ничего не осталось! В церковь надо было почаще ходить! Это ведь не то, не то инферно. Не тот ад-то. Не пекло. В разных конфессиях разные ады… А-аа. Увижу здесь кого? Да не дай Бог узнать здесь отца, мать, пробирающихся так червиво… Они не тут…
Как я плакал на первом курсе, когда умерла эта красивая девочка Надечка, к ней все ходили в больницу, болезнь крови, улыбалась, шутила, черные круги вокруг глаз. Долго думал после похорон, что это и была единственная, была невеста. Ее мама потом, зимой, покончила с собой, уехала за город, легла в поле. Нашли весной. Вот ее мама может быть тут, это же такие, грешники, лазают во льду, сокращаются и вытягиваются как кишки, пресмыкаются. Руки вымотаны на км вперед по кругу… Ищут, роются во льду, проделывают ходы. Тянет, тянет жилы-ы… Какая цель в этом движении, а? А? Все осуждали эту мать, оставила еще хуже след за собой, несчастного человека, мужа.