Кельвину пришлось много работать над монтажом эпизода, где Шайану выгоняли из «поп-школы». Реакция оскорбленной девушки была слишком злой и страстной даже по меркам шоу «Номер один», и к тому же она использовала слово «блядский», которое было лингвистическим табу на телевидении. Эмма попросила показать ей весь сюжет и нашла его очень тревожным. Просмотрев его несколько раз, она не удивилась, обнаружив, что не может выбросить из головы злобную, ядовитую вспышку девушки.
«Мне некуда идти. Я планировала свою жизнь только до этого момента».
Эмма явно ошиблась в первоначальной оценке Шайаны. Она отметила ее только как жертву, но теперь стало очевидно, что та способна быть и агрессором. Жертвенность придала ей сил.
«Разве вы не понимаете? Господь создал меня для этой цели, — повторяла Шайана на пленке. — Кто вы такие, чтобы спорить со словом Господа?»
Эмма знала достаточно о неуравновешенных личностях и в полной мере осознавала, что воля Господа — распространенная мотивация у убийц-лунатиков и что любой человек, утверждающий, будто он получает приказы непосредственно от Всемогущего, вызывает большие подозрения.
«Но мы еще встретимся, вонючий Кельвин Симмс».
Четвертая неделя
На четвертой неделе Кельвин обратил внимание на Стэнли, храброго отца-одиночку.
До этого момента судьи отзывались о Стэнли только с восхищением, возвеличивая его как нового Синатру или Дина Мартина. В первую неделю Стэнли спел «Ain't That A Kick In The Head», во вторую «Mack The Knife», а в третью «It Was A Very Good Year». На шоу «Номер один» существовала привычная политика давать всем участникам старше тридцати пяти лет песни пятидесятых и начала шестидесятых годов, а сварливым старушкам — песни эпохи короля Эдуарда.
Успех выступления Стэнли на третьей неделе по масштабу мог сравниться с провалом попурри Элвиса Пресли в исполнении группы «Парень». Костюмеры одели Стэнли в смокинг и небрежно повязали ему галстук-бабочку. Отдел музыкального сопровождения выделил ему толпу роскошных виолончелисток, которые все без исключения появились в маленьких черных платьях. Режиссер осветил сцену в романтически-грустных тонах (которые ярко контрастировали с наглой постановкой группы «Парень» в стиле Вегаса), а видеорежиссер как можно чаще показывал Берилл, которая замерла от восторга, готовая расплакаться и броситься ему на шею. Все сработало превосходно, и, когда тридцативосьмилетний мужчина исполнял «It Was A Very Good Year», знаменитую песню о размышлениях зрелого человека, было почти невозможно не поверить, что он действительно прожил долгую и разнообразную жизнь, полную волнений и романтики, и бродил по волшебному миру Америки середины XX века.
К концу последнего куплета Стэнли сошел со сцены. Его дети были тщательным образом усажены в первом ряду, и он спел последнюю строчку своей младшей дочке, покачивая ее на коленях. Певец явно давал понять: не важно, сколько пыльных дорог прошел одинокий трубадур, ради детей это стоило сделать.
Студия взорвалась бешеными аплодисментами. Кили еле удалось призвать зрителей к порядку, чтобы перейти к серьезному делу — комментариям судей. Кельвин заявил, что он очарован, и сообщил Стэнли, что тот сделал эту песню. Родни согласился и добавил, что с профессиональной точки зрения Стэнли может запросто стать самым лучшим эстрадным певцом в истории звукозаписи и что он в скором времени будет выступать в Ройял-Алберт-Холле.
Берилл вскочила со своего места и, присоединившись к Стэнли и его детям, обхватила его за шею руками и поцеловала.
— Как мама, — крикнула она, — как женщина и как старая рокерша я умею видеть настоящие чувства, и, Стэнли… ты настоящий! Ты мужик. Ты мужественный, Стэнли, и не позволяй никому утверждать обратное, потому что ты такой талантливый и сексуальный, что страшно делается.
Затем Берилл, как всегда, не сумев сдержать свою глубоко вульгарную натуру и полагая, что популярность делает ее неуязвимой, повернулась к камере и буквально заорала:
— Эй, ты видишь нас, бывшая жена Стэнли? Кто бы ты ни была, зараза! Каково это, знать, что ты потеряла такого героя? Этого супермужика? Ты просрала его, детка, и ты знаешь это, потому что теперь его хочет каждая женщина! Я знаю, что я хочу его. Я знаю, что хочу дать ему! Плевать на «очень хороший год», как насчет очень хорошего секса!