Это было не совсем внезапное решение. Оно являлось почти стопроцентно обдуманным и взвешенным, но, тем не менее, я всё равно несколько неожиданно для себя самой обнаружила, что занесла её над головой выхватившего холодное оружие мужчины, а потом обрушила тару вниз. Едва успев обернуться и кратко взглянув на меня расширившимися в немом удивлении неприятными холодно-карими глазами, он тут же потерял сознание и упал на грязный и мокрый после недавних проливных дождей асфальт. Бутылка выпала из моей внезапно ослабевшей правой руки, а я сама впервые за последние несколько минут сделала полноценный вдох, одновременно уловив на себе изучающий взгляд, и тут же вспомнила, что здесь, помимо меня, не считая поверженного, есть и ещё один живой человек, с помощи которому для меня всё и началось. Он мог оказаться кем угодно, но я бы вряд ли простила себе просто уход, предварительно не убедившись, что он относительно в порядке. Совершенно не размышляя и действуя абсолютно инстинктивно, я даже протянула руку, чтобы позволить опереться на себя и помочь ему подняться и принять вертикальное положение. Но незнакомец справился сам, и только тогда, когда он выпрямился, я поняла, насколько он высок, и что наша разница в росте составляет никак не меньше десяти, а то и пятнадцати сантиметров.
— У вас всё хорошо? — я уже было собралась предложить вызвать скорую помощь и полицию, когда поверженный мною мужчина, неожиданно придя в себя, встрепенулся у наших ног и, сфокусировав свой взгляд на мне, удивительно ясным и чётким голосом, так не сочетающимся с его контуженным и несколько помятым видом, произнёс.
— Я тебя ещё найду, сучка. Можешь даже не сомневаться. Это однозначно был последний благородный поступок в твоей жизни.
— А ну заткнись, — фактически прорычал в ответ спасённый незнакомец прежде, чем наклонился и спустя некоторое время, похоже, вырубил его снова. Как именно это произошло, из-за темноты сказать я точно не могла, но подробности, как и то, откуда у него такие познания, меня и не волновали. Имела значение лишь пугающая угроза, которую я всё-таки услышала от начала и до конца и не собиралась преуменьшать её значение. Так ко мне вернулся временно ушедший инстинкт, призвавший спасаться и не оглядываться назад, и, словно очнувшись от некого транса, я незамедлительно повиновалась этому исходящему из самих глубин души призыву.
Я сбежала, каким-то образом не обронив свою сумку и магазинный пакет, и торопливо покинула ту мрачную и навечно напугавшую меня аллею. Нормализовать участившееся дыхание удалось, лишь оказавшись в своей прихожей и заперев дверь на все замки и даже цепочку, чего я в принципе никогда не делала, несмотря на три года проживания в квартире. Но я была напугана, всё моё тело дрожало, и, не понимая, что на меня нашло, и как я могла быть такой глупой и безрассудной, я была близка к полуобморочному состоянию. На улицах мегаполисах, к числу которых относится и Нью-Йорк, где я живу с самого своего рождения, случается всякое. Риск лишь возрастает, если, будучи в одиночестве и не имея сопровождения после наступления сумерек, ты позволяешь себе свернуть с оживлённых улиц туда, куда не достаёт свет фонарей. Но в какой-то момент мои мозги словно затуманились, мыслительный процесс прервался, и я фактически подставила себя под удар. К моему величайшему счастью, я в порядке и совершенно невредима, но произойти могло всё, что угодно. Меня накрыла приличная истерика. Мне едва удалось собрать себя по частям, чтобы добраться до комнаты, принять успокоительное, на всякий случай хранящееся в прикроватной тумбочке, и рухнуть в кровать. Купленные продукты так и остались валяться там, где я их бросила. Меня же это совсем не волновало. Больше не чувствуя аппетита и погружаясь в спасительный сон, я мечтала лишь о том, чтобы к утру мои благие намерения и то, каким ужасом они могли обернуться, просто забылись, как самый страшный кошмар. Ни за ночь, ни в течение дня этого, к сожалению, так и не произошло. Оказываясь на улице, я ощущала беспокойство и риск и неоднократно думала, что за мной следят. Мне мерещились нападение и похищение, а сейчас мой рассудок и подавно заполняется разрозненными картинками, соединяющимися в одно целое, и у меня нет ни малейшего представления, как это остановить. Но в то же самое время в груди поднимается злость и даже почти что ярость, и именно эти чувства и поглощают всё моё внимание. Как можно делать выводы об умственном развитии человека, совершенно ничего о нём не зная? Мы абсолютно чужие друг другу люди, а он уже позволил себе вынести вердикт, что я недалёкая, тупая и наивная? Ну уж нет.