— Ничего, — сразу говорю я, а сердце бьётся.
— Витя, — от имени пробирают мурашки. И совсем неприятные. Такие, которые с кожей хочется сорвать. — Почему ты всё-таки позвал меня?
Не улыбается. И говорит серьёзно. И смотрит так же. Хочу, чтобы мне это только казалось. От освещения.
— Я же г-говорил. Хотел увидеться, — и идя вразрез собственным словам, я перестаю на него смотреть.
— Обычно же не хочешь.
Как током бьёт.
Я не говорил о таком. И не показывал. Не должен был.
— Дома, да, погано? — спрашивает он и отпивает. — Мне тоже было. Вечно хотелось куда-нибудь убежать…
— Да нормально у меня дома, — выпаливаю я быстрее, чем он успевает закончить.
— Тогда почему ты здесь?
Я смотрю на него.
Я же ему ничего никогда не рассказывал и не давал повода усомниться в себе. Да, был слишком холоден и не включён, но я же всё делал, всегда приходил, всегда соглашался на его предложения.
— А почему я не могу быть здесь?
— Смешной вопрос. — А мне вот не смешно. — Нормальные дети с незнакомыми мужиками время не проводят. И уж точно не спят с ними. И не просят у них – ну, ничего. Потому что это ненормально. Ты ведь это понимаешь?
Да откуда мне знать, что там у этих нормальных детей так, а что не так?
— Зачем ты это говоришь? Не хочешь, чтобы я приходил? — от собственных слов становится дурно.
Если он меня оттолкнёт… если и ему я стану не нужен, то что будет дальше? Не хочу так.
Я же не выдержу…
В глазах начинает жечь.
— Да как не хочу, очень даже хочу, — он опускает руку с бокалом.
У меня трясутся губы и стучат зубы. Я сдавливаю их как можно сильнее.
— Как я могу этого не хотеть?
— Тогда зачем? — мой голос превращается в бульканье.
— Пытаюсь понять, что с тобой происходит. Я хочу помочь тебе.
— Знаешь, эти твои слова мне никак не помогают. Лучше давай, как раньше, просто перепехнёмся и ладно. Разве ты не этого хочешь?
— Зато этого не хочешь ты.
— Да какая разница? Меня-то всё устраивает. Чего ты сейчас об этом беспокоишься? Всё же хорошо. — Я же знаю. — Всё хорошо, да?..
Если это не будет таким, будет ли это значит, что всё закончено?
— Тебя же всё устраивает? Или мне надо вести себя как-то по-другому? Просто… просто скажи, и я буду делать как надо.
— Витя, хватит.
Останавливает, как собаку.
— Я серьёзно. Я знаю, что я не лучший собеседник, наверное, со мной даже скучно, но, если ты скажешь…
— Витя, — вздыхает он.
— Если скажешь, я всё сделаю как надо. Правда. Я же не буду тебе врать. Мне это… это незачем. Правда.
Тяжело. Непосильно. Как подъёмы по утрам, как ужин в компании родителей, как групповая работа на уроке химии.
Если он решит разорвать со мной отношения, я никак не смогу на это повлиять. Никак. Вообще.
— Витя, тебе ничего не надо делать. Всё прекрасно и так.
— Тогда почему?.. Я не понимаю.
— Это я вижу. Ты, наверное, совсем не понимаешь, что с тобой творится.
— Да какая разница? Творится и ладно. Это же не мешает?
Или в этом и есть проблема? Оно мешает. Причём сильно. Поэтому от этого и надо избавиться.
— Оно мешает, — говорю я, — так ты считаешь, да?
— Не мешает, а беспокоит, — выдыхает он.
Даже меня это не беспокоит, с чего бы это волновало его?
Нерв на лице передёргивает.
Ничего – совсем ничего не понимаю.
— А ты тогда не беспокойся. Делай как раньше и будет нормально.
— Думаешь, так будет?
Если он уже это заметил, то, скорее всего, нет.
— Раз я так говорю, значит, думаю.
— Тебе ничего не мешает мне соврать.
И как он понимает?
— Господи, — теперь выдыхаю я. — Вот расскажу я тебе, что там у меня, и что? Будешь решать эти мои проблемы? У тебя есть на это время? — Есть ли у него ещё больше времени на меня? Откуда бы оно взялось? Часов в дне не увеличишь. — Это никому не нужно. И мне тоже. Вот что ты будешь делать?
Он молчит. Смотрит пристально на меня и молчит.
Я сжимаю губы.
Он ставит бокал на стол рядом.
— Это и есть самое печальное – что ты думаешь, что тебе это не нужно. Как ты можешь быть не нужен самому себе? Тебе-то не грустно от таких слов?
Дёргает под глазом.
— Это не имеет значения, — повторяю я, — мне не грустно. Просто нормально.
— Витя, — повторяет он и кладёт свою руку на мою щёку.
Она большая и тёплая.
— Я бы хотел, чтобы у тебя всё было хорошо.
— У меня и так всё хорошо, — сам прижимаюсь к ней и закрываю глаза.
— Врёшь же.
— Ну и что. Меня всё устраивает. Правда.
Слышу, как он вздыхает.
Это неправда. Но я ничего не могу с этим поделать. А если не делаю, значит, устраивает.
Пока мы можем быть вместе, я переживу. Пережду.
Только бы он был со мной. Этого хватит. Пока что хватит. А если не выдержу, может быть, даже расскажу ему, что происходит. Почему же ребёнок встречается со взрослым, проводит с ним время и ведёт себя так не по-нормальному. Почему предпочитает сбегать из дома и школы. Почему просит о помощи его.
Может быть, я и сам не могу рассказать, потому что ничего не понимаю. И не хочу понимать. Мне кажется, если пойму, разберусь в том, что происходит, мне станет только хуже. А я так не хочу. Я и так с трудом остаюсь на прежнем уровне, а спускаться ещё ниже… я не готов. И не желаю.
Я хочу быть вот так. В его руках. Под его взглядом. С его сочувствием ко мне.
Когда я открываю глаза и вижу всего такого напряжённого его, я только хочу называть его имени. Хочу удержать при себе и не дать сбежать. Хочу скрыть остатки своих проблем, заметя их как крошки под ковёр. Хочу, чтобы он во мне ничего такого не видел. Чтобы видел, как раньше, только человека для секса, о состоянии которого беспокоиться нет нужды. О проблемах которого не стоит думать. Которого нужно звать по имени только в кровати.
Я трогаю его руку на своей щеке и целую в ладонь. Хочу, чтобы сейчас он увидел, как мне небезразлично его присутствие.