— Тут можно уединиться, и здесь теплее, чем снаружи. Ты можешь сесть, если хочешь.
Сиденья из деревянных реек были неудобными, но она села. Морн замешкался и затем присоединился к ней, устроившись от нее в нескольких футах. Он не глядел на нее, вместо этого пристально смотрел на шкаф. Молчание росло вместе с неловкостью, пока Дана не заговорила:
— Как прошел твой день?
— Хорошо. А твой?
— Мне провели небольшую экскурсию по офисам, зданию Службы безопасности, а потом мы пообедали в баре.
Он взглянул на нее, и уголки его губ опустились вниз с явной неприязнью.
— Ты танцевала с Видами? — Его ноздри раздулись, когда он вдохнул. — Я не чувствую их запах на тебе.
— Нет. Я просто смотрела, хотя многие из них танцевали. Несколько мужчин меня приглашали, но я не очень сильна в танцах.
— Тебе не нравится танцевать, или ты не любишь, когда мужчины прикасаются к тебе?
— Я не общительная и не хотела привлекать много внимания к себе. Я умею танцевать, но мне не нравится делать это с незнакомцами. Пол и Бекки выходили на танцпол несколько раз. Я просто оставалась за столом.
Он расслабился, с плеч спало напряжение.
— Я не танцую. Боюсь, что другие станут смеяться надо мной. Нам не давали слушать музыку в «Мерсил». Это все в новинку.
— А твоя жена? Она танцевала?
— Моя пара болела, когда нас освободили. Проводила все свое время в нашем доме, подключенная к аппаратам. Не хотела оставаться в больнице, поэтому ее поместили дома, приспособив все к ее потребностям.
Дана кивнула:
— Понимаю. Мы делали тоже самое для Томми, ближе к концу, но он хотел попробовать еще одно лечение с очень маленьким шансом на успех. Его госпитализировали за десять дней до смерти. Мы думали, что он продержится дольше, иначе я бы настояла, чтобы его отправили домой. — Дана попыталась оттолкнуть вдруг нахлынувшую печаль. — Думаю, он спланировал это, чтобы у меня не осталось воспоминаний о его кончине в нашей спальне.
— Я переехал в мужское общежитие после того, как потерял свою пару. Не вынес постоянных напоминаний в нашем общем доме.
— Это тяжело, — призналась Дана. — Мне, наверное, тоже нужно было так сделать, но я люблю наш дом. Так много хороших воспоминаний связаны с ним, что они перевешивают плохие. Нам посчастливилось купить дом нашей мечты с первого раза.
Морн нахмурился.
— Большинство людей покупают то, что называется «первым жильем», а позже приобретают дом, о котором мечтали, но не могли себе позволить сразу. Томми унаследовал деньги от своей семьи и владел собственным бизнесом. Он продал его, когда узнал, что у него серьезные проблемы со здоровьем, но мы всегда были финансово обеспечены и не нуждались в деньгах.
— Понятно.
Молчание затягивалось. Дана сообразила, что Морн не очень разговорчивый, и решила его мягко подтолкнуть.
— Ты хочешь поговорить об этом?
Он отвернулся.
— Нет.
Она решила начать сама этот трудный разговор.
— Ты хочешь поговорить? Задать мне какие-нибудь вопросы?
— О чем в твоей паре ты скучаешь больше всего?
Это был сложный вопрос. Дана задумалась.
— Не могу назвать что-то одно, но если начать перечислять, во-первых, я бы упомянула про смех. — Она улыбнулась воспоминаниям, пробившимся сквозь ее мысли. — С Томми было очень весело. Он мог заставить меня смеяться несмотря ни на что. — Придя в себя, она сказала: — Я скучаю по нему, когда забираюсь в кровать. Я чувствовала себя в безопасности и сразу же прижималась к нему, прежде чем уснуть.
Морн повернулся к ней лицом. Встретившись с ним взглядом, Дана поразилась слезам в его глазах. Синие и осенние оттенки, казалось, стали ярче, и у нее перехватило дыхание.
— Я жил только ради своей пары, а теперь у меня никого нет.
Дана не понимала этого.
— Как ее звали?
На его щеке задергался нерв, а слезы высохли.
— Я не могу произнести вслух ее номер. Слишком больно.
— Номер?
— Она не выбрала имя. «Мерсил» присваивала нам номера. Я отказывался взять имя, пока она не умерла, раз у нее его не было.
Для Даны это звучало ужасно и душераздирающе. Женщина, которую Морн любил, болела, и когда наконец-то оказалась на свободе, не смогла воспользоваться ею в полной мере. Она мысленно представила себе надгробие с выгравированным на нем простым номером вместо имени. Так трагично.
— Мне очень жаль.
— Это не твоя вина. И не все люди одинаковые, я знаю. Ты не причастна к ее гибели.