Вместо того чтобы обратиться в Дирекцию памятников этрусской древности, он заручился содействием местных коллекционеров и краеведов — любителей и знатоков истории, с которыми познакомился во время экспедиций или благодаря Кальцони, и вскоре разрешение на раскопки было у него в кармане. Владелец виллы был поставлен в известность и дал свое согласие на работы в обмен на небольшую долю от предполагаемых находок. Но не успел Пьетро начать раскопки, как из местной полиции пришло постановление на их срочную приостановку. Так бывает очень часто, и не только в Италии: левая рука не знает, что делает правая, одно ведомство разрешает, а другое — приостанавливает. Опасения полиции были вполне оправданы: этрусский некрополь, который Леони собирался исследовать, примыкал к тюрьме для особо опасных преступников. Больше того, как предполагал Пьетро, тюрьма, а до нее — крепость — были построены непосредственно на месте древнего этрусского некрополя. Можно было рискнуть и обратиться за содействием к королю Витторио Эммануэле 111, с которым когда-то приятельствовал отец, но настоящий король тоже был страстным коллекционером археологических древностей. И Пьетро побаивался за судьбу находок. Пришлось продать фамильную виллу — благо он наконец вступил в законное наследование после смерти дяди - и выкупить полуразрушенную виллу вместе с прилегающим участком у разорившегося маркиза Н. Затем он получил разрешение на перестройку дома и принялся за работу. Теперь уже никто не мог запретить ему реконструировать собственный дом на собственной земле. И хотя задача усложнилась и предстояло прорыть довольно длинный туннель, чтобы добраться непосредственно до интересовавшей его зоны, Пьетро предпочитал бюрократическим загвоздкам трудности, преодолимые с помощью грубой физической силы. Он нанял двух рабочих из местных крестьян, и работа вновь началась. Чтобы не мозолить глаза полиции, копать решили прямо из подвала дома. Летом 1935 года рабочие начали выемку земли из предполагаемого коридора-дромоса. В первом же слое были найдены фрагменты чаши буккеро, бронзовые гвозди, покрытые какой-то невозможной, многовековой ржавчиной, и куски глины. Вынутую землю разравнивали на южном склоне за домом. Пьетро распускал слухи по соседям, в баре, на рынке, на площади после воскресной службы — словом, пользуясь каждым удобным случаем, - что решил разбить виноградник. Местные крестьяне отговаривали его, мол, земля для винограда слишком богатая, лучше найти более каменистый склон, просили землю под огороды. Но он их не слушал, и о нем вновь заговорили как о русском ученом-чудаке, хотя к этому времени от русского ученого в нем не осталось почти ничего, разве что увлечение русской литературой. Пользуясь благоприятной погодой, Пьетро хотел продвинуться как можно дальше, оставляя на потом описание находок. Пришлось даже нанять третьего рабочего, чтобы ускорить работу. Наконец, дромос был полностью расчищен, три погребальные камеры слева и две справа, как и предвидел Пьетро, были разграблены уже в древности. Об этом говорили сдвинутые со своих мест мраморные блоки, закрывавшие когда-то доступ в погребальные камеры. К счастью, грабители обычно нетерпеливы и торопливы, поэтому, нанеся невосполнимый ущерб археологии, они все же не забирают всего содержимого захоронения. Их больше интересуют ювелирные украшения, изделия из драгоценных металлов, и они не станут возиться и терять время, просеивая грунт в поисках глиняных черепков, слепков глины тысячелетней давности и проржавевших гвоздей. Дромос заканчивался круглой комнатой, свод которой по центру поддерживала колонна. Похоже, что наиболее ранняя часть захоронения располагалась именно здесь. После того, как Пьетро на скорую руку зарисовывал месторасположение найденных предметов, рабочие относили их в одну из обнаруженных камер. Пьетро не хотел переносить находки в дом. Однажды он повредил плечо, и копать ему было трудно, поэтому он решил заняться описью находок. Пьетро как раз рассматривал бронзовый сундук, очень похожий, на сундук Фикорони из Палестрины когда услышал взволнованный голос Фульвио «Синьор, Синьор!». Пьетро сразу понял, что рабочий наткнулся на что-то необычное. За пять месяцев работы они нашли уже много терракотовых фрагментов чаш для питья, кратеров — сосудов с широкой горловиной для смешивания вина и воды, целый пифос с остатками зерна, бронзовую фибулу-пиявку с гравировкой, несколько саркофагов из алебастра с рельефными украшениями, но все это был более или менее стандартный набор этрусского захоронения, который не давал новых сведений ни о производстве в данном районе, ни о происхождении, ни о письменности. Конечно, он дал себе слово просто узнать об этрусках все, что в его силах, но как ученому ему хотелось большего. Фульвио держал в руках бронзовую статуэтку.