Вот когда он понял всю непосполнимость константинопольской потери!!! Тогда в его руках был ключ, но не было дверцы, теперь он отыскал дверцу, но ключа у него больше нет!!! Наверное, это был тот редкий случай, когда археолог, нашедший действительно уникальную вещь, испытывал от своей находки больше горечи и разочарования, чем радости. Это был бронзовый воин, абсолютно идентичный тому, крымскому, но с мечом в правой руке и надписью на этрусском языке. В отличие от всех остальных находок, воина он отнес в дом. Он должен быть уверен, что эта находка не пропадет!
Каким-то образом в Дирекции памятников этрусской древности во Флоренции пронюхали о раскопках Леони и решили направить к нему инспекцию «для упорядочения работ и научной обработки находок». Пьетро не собирался утаивать свои исследования от научного мира, больше того, он собирался со временем и на собственные средства создать музей, используя как помещения дома, так и непосредственно обнаруженное им захоронение. В обмен на официальное разрешение на продолжение раскопок, выданное не только Археологическим комитетом и Дирекцией этрусских древностей, но и полицией, и даже фашистской партией, если это будет необходимо. Таким образом он надеялся окончательно легализировать проводимые раскопки. Просто он не хотел, чтобы кто-то совал свой нос в его исследования раньше времени. Поэтому он распорядился срочно замуровать ход в подвале своего дома, и встретил инспекцию во дворе как ни в чем не бывало. Пьетро показал им дневники исследований, составленные во время разведовательных прогулок по лесам и полям близ Вольтерры, сказал, что заранее выхлопотал разрешение, но к работам пока не приступал.
Землятресение 1938 года свело на нет все его труды. Обвалившиеся своды и образовавшиеся трещины делали продолжение работ небезопасным. Потом началась вторая мировая война и Дюпре исчез. О его исчезновении говорили разное: нашел несметные сокровища этрусков и уехал в Америку, был угнан нацистами в Германию и умер в концентрационном лагере, погиб в одной из камер во время американской бомбардировки.
После войны вся территория была объявлена муниципальной собственностью. Дом все больше ветшал. Агенства недвижимости им не интересовались, так как дом был в муниципальной собственности, а местные власти тоже не хотели возиться с восстановлением — тем более что во время войны в дом попал снаряд, и восстановление влетало в копеечку. Так как сам Дюпре исчез, а о его наследниках ничего не было известно, дом оказался никому не нужен.
Глава 7
После встречи с «этрусками» Доменико вернулся в камеру. Вот уже два месяца, как он совершал свои «прогулки»: на несколько часов покидал тюрьму тем же путем, что и в первый раз, а затем вновь возвращался в свою камеру. Бежать из тюрьмы просто не приходило ему в голову. Да и куда бежать? Он уже почти забыл, что когда-то каждый день месил тесто, высыпал из больших мешков муку, которая белым облаком окутывала его, лезла в глаза, в рот, нос. Его жизнь теперь состояла из этих прогулок и каждый раз он с доселе неведомым восторгом и восхищением рассматривал фрески на стенах, старинные крюки, ощупывал саркофаги, статуи. Кроме того, все это было очень похоже на ту книжку из детства, и может именно поэтому так притягивало его. Если бы Доменико мог знать о самоубийстве Аристотеле Чиро, но главное, если бы он умел рассуждать логически, а не действовать механически, как будто все сделанное им сегодня не должно было иметь никакого продолжения завтра, ему бы оставалось только тихо ждать своего освобождения и не покидать камеры. Но о самоубийстве он ничего не знал и логически рассуждать не умел. Поэтому продолжал свои «прогулки». Самоубийство Чиро так и осталось загадкой. Это было больше похоже на сведение счетов, чем на самоубийство. Если он и оказался в тюрьме впервые, то это не значит, что с непривычки у него «сдали нервы». Последние 14 лет своей жизни он провел в не очень просторном бункере 5 на 7 метров, оборудованном по последнему слову технологии и архитектуры, с выходом в такой же тесный внутренний дворик (10 на 10). Он держал в своих руках всех торговцев и предпринимателей переферии Неаполя, каждый платил ему «взнос» с доходов, он был одним из самых богатых людей не только Неаполя, но и всего юга Италии, его влияние распространялось и на соседние Абруццо и Апулию, но при этом его жизненное пространство было ограничено 30 квадратными метрами. В тюрьме он нисколько не потерял своего влияния, просто несколько изменился способ его осуществления. Что касается жилого пространства, то и оно несколько сократилось, но ведь не это в первую очередь деморализует в тюрьме. Деморализует одиночество и отсутствие свободы передвижения. Все это он уже испытал на воле. Некоторые говорили о причастности к самоубийству полиции, некоторые - нового клана Папафавы из Авеллино, но виновных так и не нашли.