«Странно, – рассеянно подумал я, – в крыле у Тин-Тин сотоварищи газовые плиты... – взгляд скользил по стенам, не находя выключателя. – Тоже мне, уходя, гасите всех… поймал бы этого гада, что тут экономит электроэнергию, он бы у меня по всей лестнице свои зубы собирал… Ладно, и так дойду, в принципе, вижу я в темноте хорошо, да и недалеко тут…». Ещё раз зыркнув по сторонам, я двинулся наискосок через тёмный тамбур вслед за собственной тенью.
Цок… – щёлкнул чей-то острый каблук по гранитным ступенькам.
«Ну, я щас ему устрою, млять, электрификацию всей страны!» – зло обрадовался я – и вдруг вспомнил предостережение Тин-Тин. По спине опять прошёл холодный озноб, и я, стиснув зубы, пошёл быстрее. Цок-цок-цок… Звук шагов стал глуше, мягче – тот, кто бродил по лестнице, свернул за мной в холл с деревянным полом и теперь молча шёл следом – только чуть шелестела одежда и постукивали каблуки. Не оборачиваясь, я сквозь зубы бросил:
-Чего привязался, сволочь? Иди спать, не шляйся по чужому этажу…
Сзади очень знакомо усмехнулись и тихо прошептали:
-Как всегда, Сао Седар, ни здрасьте, ни досвиданья…
Стук, стук, цок, цок, – шаги отдалились, стихли и затерялись в вышине тёмных лестничных пролётов. А я, весь в испарине, едва ли не лбом открыл синюю дверь с № 238 и не своим, кривым и надломанным голосом позвал Тин-Тин.
-Всё нормально, господин Седар? – девочка успела подхватить вывалившуюся из моих рук одежду и с тревогой в тёмных глазах уставилась на меня снизу вверх. Я откашлялся, немного поразмыслил, в полной мере ощутил, что мне холодно, и потребовал постель и горячего чая.
-Я, конечно, понимаю, что это наглость, – добавил я извиняющимся тоном, забравшись под одеяло на диване в большой комнате, – но у меня был стресс…
-Ой, да без проблем! – махнула Тин-Тин рукой, протягивая мне чашку с каркадэ. – Я так и подумала, что вам ещё захочется, и принесла чая сразу на двоих. А что, произошло что-то?
-Там кто-то шлялся, – информировал я кратко, решив не делать акцентов на том, что этот «кто-то» до мурашиков голосом и манерой изъясняться походил на моего бывшего директора Норда, который исчез больше полугода назад в неизвестном направлении и даже «до свидания» не зашёл сказать…
-Анияка говорит, – проверив крепость замков на двери и понизив голос до шёпота, произнесла Тин-Тин, – что туда, на ту лестничную площадку, иногда заходят жильцы из второго подъезда. Но только ночью… Лестница-то, я ж вам говорила, аккурат между двух корпусов расположена.
-Аффигеть, как весело!! – я в нервах заглотал полчашки каркадэ и поплотнее закулёмался в одеяло. – У вас всегда так весело, или только по праздникам, в честь приезда Антинельских нулевиков?..
-Это ещё семечки, – «успокоила» меня милая девчушка от двери, гася в комнате свет.
-Вот скоро зима кончится, и начнутся всякие сезонные непонятности…
И вышла, аккуратно притворив за собой дверь. Я повозился в чистых, пахнущих крахмалом простынях, устраиваясь поудобнее. На потолке лежали зыбкие пятна света от далёких фонарей за окном. Мобильник в ворохе одежды тихо хрюкнул и засветился. Протянув руку, я выудил вредную Nokia из комка брюк и прочёл ещё одну sms: «Prijatnyh snov Sao pomni ob koshke i Silve i dveri eshe uvidimsja v Nomonhane Nord».
-Мммдя… – откомментировал я это загадочное сообщение, отключил телефон и потихоньку уснул, без тревог и страхов.
…Я распахнул глаза и вынырнул из сна на поверхность темноты очень внезапно, словно меня кто-то окликнул. По высокому потолку плавали пятна светотени – сильный ветер гнул деревья за окном. Было очень холодно и очень одиноко, как в интернатском детстве. «Надо срочно выпить горячего каркадэ и слопать парочку мандаринов, – подумал я, стряхивая дрёму и вылезая из-под одеяла в большой недружелюбный мир. – Главное, ничего не уронить по дороге, не то разбужу Тин-Тин».
Всё в том же наряде римского патриция я выкрался в коридор и нервно принюхался: посвистывавший в воздуховодах ветер пах мокрым железом и озоном, словно недавно была гроза. В углу, у чьей-то весёленькой голубой двери, тускло светила лампочка, остальной коридор тонул во мраке и не вызывал у меня никакого доверия.
«Эврика! – я радостно прищёлкнул пальцами, найдя альтернативный путь к чаю. – Пойду в другую сторону – на кухне напротив душевой гарантированно есть чайник! Я его там видел. Сопру чайник сюда, ни у кого не убудет. А потом утречком тихо верну на родину. Кому нужен этот чайник в шесть часов утра?». Похоже, умонастроения Тин-Тин были заразны.
Позёвывая, я свернул в холл, где всё так же поскрипывали рассохшиеся доски пола и безжизненно освещали лестницу голубые лампы – видимо, какой-то более удачливый блуждалец уже после моего возвращения из душа нашёл в темноте выключатель. Очутился на белой кафельной кухне. На подземных уровнях нашего корпуса тоже были такие кухни – без окон, с двумя электроплитами и убогой попыткой создания уюта: здохлой традесканцией в горшочке. Поставив греться чайник, я присел на край ободранного стола, качая ногой в полуснятой туфле.
Кап – стукнула в душевой сорвавшаяся с подтекающей «лейки» капелька. Чайник на плите полупридушенно шипел. Я в полудрёме рассматривал сквозь опущенные ресницы медную пряжку-ящерку на туфле. Где-то вдалеке настойчиво звонил телефон.
На каком-то по счёту из сигналов вызова я очнулся и моментально покрылся холодными мурашками. Сорванная ночью ранка на сгибе безымянного пальца опять налилась пунцовой и блестящей, как ягода калины, капелькой крови. Телефонные звонки ввинчивались в мои виски, словно их туда загоняли шуруповёртом Рейнборновские дознаватели.
Я зло посмотрел на чайник – тот прикидывался полным шлангом, даже и не думал закипать! – потом схватил его с плиты и торопливо вышел в холл. Бряк! Эмалированная посудина шумно долбанулась о дощатый пол, выпав из моей разжавшейся руки. Поперек холла кляксами, словно давленая клюква, тянулась цепочка кровавых следов.
Эти страшные отметины вели из приоткрытой двери душевой, где продолжала размеренно капать вода, и исчезали… Аккуратно обогнув лежавший на полу чайник и разлившуюся из него лужицу воды, я подошёл к широким двустворчатым дверям, за которыми исчезали тёмно-алые пятна. Коснулся железной ручки самыми кончиками пальцев. Металл был таким холодным, словно вокруг был космический вакуум.
-Не ходи за двери, Седар, – тихо произнёс я вслух, закрыв глаза. Ранка на пальце отчаянно болела, словно мне в руку вонзили раскалённую иголку.
-Но я не буду за них ходить, я просто открою, и посмотрю, потому что я не страус, и не хочу прятать голову в одеяле и изображать спиной, что ничего не происходит. Раз уж припёрся сюда за водичкой на чай в шесть по утрени и в розовой простынке…
Уговорив, таким образом, сам себя, я решительно толкнул ладонью неожиданно легко подавшуюся створку. По ту сторону дверей тянулся длинный, как итальянская макаронина, коридор без окон. На ближайшей ко мне стене большими буквами красной краской было криво выведено «Убирайтесь от нас и сдохните там у себя!». Напротив этой злой манифестации обнаружилась железная дверь с табличкой «Вахта». Вроде бы, коридор как коридор. Грязновато-непритязательная общажная готика после сорока лет беспощадной эксплуатации. Но Норду я был склонен доверять: мой нелогичный директор всегда знал, о чём говорил. «Ах, да, что-то мне там Норд про лампы всё напоминал» – подумал я рассеянно, поднимая взгляд, и замер с застрявшим в горле на полувздохе возгласом. На побеленном потолке торчали пустые крепления, из которых кто-то с невиданной силой и злобой выдрал галогеновые лампы. А с ближайшего ко мне разъёма, прикрученная на торчащие оборванные провода, свисала мощная 100-ваттная лампочка накаливания. Красная. Похожая на набухшую в грязном цоколе каплю крови. Моё тело действовало быстрее мозгов. Пока я додумывал фразу «Ой, как мне всё это не нравится!», руки уже резко захлопнули холерную дверь, не дожидаясь никаких логических продолжений по визуальному исследованию местной электрики. После чего я пожалел, что с моей стороны нет никакого шпингалета или щеколды: очень не хотелось опять возвращаться в комнату под аккомпанемент чужих шагов в метре позади меня. Выплеснувшаяся из чайника вода холодно блестела в безжизненном голубоватом свете, по ногам тянуло сквозняком с лестницы. Стараясь сильно не шуметь, я попятился от дверей. Потом поднял чайник и в охапке унёс его на кухню, где вновь присел на краешек стола – слегка поразмыслить, а заодно очухаться и прекратить вибрировать всеми частями тела от полученных впечатлений.