Они были в трех днях пути от Кастерли-Рок, когда до них дошла весть о гибели принца Геймона и казни королевы, обвиненной в его смерти. Тайвину ничего не оставалось, как созвать знамёна, однако он уже чувствовал себя проигравшим. Какой был смысл в войне, если её больше нет? Если Эйрис хотел Рейлу, так пусть забирал бы, но король был слишком безумен, слишком горд, чтобы вернуть Тайвину его кузину. Ещё оставались дети, сыновья и дочери Рейлы, дочь Джоанны; что будет с ними, если Эйрис Таргариен одержит верх?
Уходя на войну, Тайвин оставил свою леди-жену вновь беременной.
- Кажется, мы справились слишком хорошо, милорд. Настолько, что разгневали короля, - провожая, сказала ему Рейла, но Ланнистер даже не взглянул на неё. Тайвин обнимал Лориона, целовал Райну и Тишару, обещал, что потом обязательно покатает Сериона на коне, боясь, что больше их не увидит.
- Мне жаль, что так вышло с Джоанной, милорд. Я буду молиться за вас, - пообещала мужу Рейла, но Тайвин уехал, даже не попрощавшись с супругой. Её вины не было ни в войне, ни в смерти Джоанны и безумии короля, но один её вид был мучителен для Тайвина. Сразу после его отъезда Герион увёз Рейлу и детей в Вольные города, подальше от войны и Эйриса Таргариена.
Тайвин увиделся с ними вновь только спустя несколько долгих лет, после смерти Эйриса, павшего от руки собственного королевского гвардейца. Сир Барристан Селми убил короля, не сдержавшись после его речей о том, что он женится на своих малолетних племянницах, не дожидаясь их расцвета, но об этом знали только Тайвин и Варис. Сира Барристана оправдал и помиловал лорд Ланнистер, назначавшийся регентом и десницей при малолетний принцессе Эйнаре Таргариен.
Когда она сошла с корабля, Тайвин едва её узнал: уезжала она ещё ребёнком, маленькой девочкой, а вернулась красавицей, затмившей даже своей прелестью даже Джоанну. Вместо Лориона, которого он помнил восторженным, проказливым мальчишкой, навстречу Тайвину вышел юноша, высокий, стройный, по-валирийски светловолосый; едва обняв отца, Лорион заявил, что женится на принцессе Эйнаре. От его слов Ланнистеру показалось, что ему вогнали кинжал прямо между ребер; он хотел разозлиться, возмутиться бездумному потаканию Рейлы его детям, которым явно не доставало строгости и дисциплины, но шумно выдохнул, встретившись взглядом с Герионом: Смеющийся Лев держал на руках девочку, слишком маленькую для своего возраста, и черном походил на брата Ночного Дозора.
- Её зовут Дейнерис, - сказал он голосом глухим и грустным; девочка смотрела на Тайвина лиловыми глазами Таргариенов, гулила и тянула к нему ручки, но он не находил в себе сил даже прикоснуться к ней. Эйрис убил его Джоанну, а этот ребёнок отнял мать у остальных его детей. Наверное, ей тоже стоило бы умереть, но боги жестоки, настолько, что позволили его дочери возжелать в мужья его сына. Однако Тайвин не собирался потворствовать ни Эйнаре, ни Лориону; он не уберег их матерей, но их спасёт, если придётся – и от самих себя. Он не подведёт Джоанну.
И Рейлу тоже.
========== Друзья (fem!Роберт Баратеон/Оберин Мартелл) ==========
- Я в положении, - выпалила леди Ройбен Баратеон прежде, чем швырнуть в Оберина тяжелой деревянной щёткой. Красный Змей уклонился со звериным проворством, щётка ударилась об стену и отскочила, опаловые бусины посыпались, словно выпавшие зубы. Оберин обошел стол по кругу, пристально следя за девушкой: вдруг ей взбредет в голову ещё чем-нибудь в него бросить. Ройбен уже оглядывалась в поисках нового снаряда; Мартелл предусмотрительно скрылся за резной ширмой, когда она схватила вазу из волантийского стекла. Подсолнухи выпали, посыпались на пол, вода из вазы хлынула Ройбен на платье, но она даже не заметила влаги, промочившей ее юбки. В глазах девушки бился синий огонь, и Оберин подумал, что в гневе и страсти она невероятно красива.
Он отскочил, заслоняясь ладонью, когда ваза ударилась о ширму, и стекло брызнула во все стороны.
- Миледи, вам вредно волноваться, - успел только вымолвить Красный Змей, как зарычавшая пантерой Ройбен запустила в него подсвечником.
- Поговори ещё об этом, гадина дорнийская, - вслед за подсвечником в Оберина полетел кувшин, книга и медное блюдо, сияющее солнечным диском. Красный Змей со смехом уворачивался, чем только сильнее распалял ярость леди Баратеон.
- Не понимаю вашего недовольства, миледи, - Ройбен вытряхнула из бронзовой миски на обитую узорчатым шелком софу персики и апельсины и бросила её, целя в голову дорнийца. Красный Змей ловко ушёл в сторону, миска погнулась от удара, выбив каменную крошку из стены. – Разве ваш мейстер или матушка не говорили вам, откуда берутся дети? Не поверю, что вы настолько наивны.
- Ну, и олух же ты, Мартелл, – Ройбен сердито пнула апельсин; она раскраснелась, чёрные локоны растрепались, а от вида её вздымающейся груди у Оберина закружилась голова. Леди Ройбен была ничуть не похожа на пресных жеманниц, в обилии водящихся к северу от Дорна: лёгкая в общении, охочая до смеха, вина и развлечений, обожающая охоту, ведущая себя слишком свободно и смело для незамужней девицы, она нередко становилась предметом сплетен и пересудов, зачастую глупых и нелепых: от приписанных ей сотни любовников и обвинений в колдовство до сумасбродный заявлений о том, что её младшие братья на самом деле её сыновья. Ройбен, услышав эту сплетню от Оберина, только рассмеялась, а позже, напившись привезенного дорнийцем вина, сладкого, словно грех, она рассказала о своей дочери. Девочку звали Мия и она была результатом визита леди Баратеон в Долину Аррен, а её приезд в столицу в позапрошлом году в итоге вызрел мальчиком, которому дали имя Джендри. Их отцов Ройбен не называла, а Оберин не шибко и спрашивал. Дети не росли с ней - Ройбен опасалась, что их присутствие навредит её братьям; пьяной, она клялась Семерым, что больше не позволит ни одному мужчине намять себе живот, но уже штоф борского золотого спустя сама срывала с Красного Змея одежду.
Разве Оберин мог отказать даме?
На утро Ройбен сделала вид, что ничего не было, чем только рассмешила Красного Змея, но он не стал навязывать ей свое общество, только прислал леди Баратеон полную шкатулку драгоценностей в благодарность за проведённый вечер. Она ответила ему бочкой хайгарденской наливки и приглашением в Штормовой предел, где Красный Змей больше времени проводил в её опочивальне, нежели в отведенных ему гостевых покоях. Мартелл не был влюблен, хотя и считал Ройбен одной из лучших женщин, которых ему доводилось встретить, она, не таясь, говорила о своей симпатии к сыну какого-то северного лорда, который был слишком застенчив, чтобы просить её руки, и жаловалась, что состарится и одряхлеет прежде, чем он все-таки наберется отваги. Оберин на месте этого парня схватил бы Ройбен в охапку и увёз в Вольные города, в Лис, Мир или Волантис, на худой конец – к себе на Север, где они бы сутками напролёт не вылезали бы из постели. Красный Змей и сам с радостью показал бы Ройбен мир, но она не просила его ни о спасении, ни о путешествиях, и слишком любила братьев, чтобы оставить их на растерзание местным поборникам нравственности и морали.
- Смею надеяться, ваш мейстер знает, как заваривать лунный чай, - произнёс Оберин с деланным равнодушием; Ройбен не первая и не последняя девушка, забеременевшая вне брака, с этой неприятность давно научились справляться с помощью горькотравья, сдобренного мёдом. Леди Баратеон сердито тряхнула волосами.
- Пила я его, чуть ли не корытами хлебала. И с отцом Мии пила, и с отцом Джендри, и с тобой, а толку-то?! – девушка плюхнулась на софу, разметав юбки; Красный Змей осторожно подошёл ближе, готовый при малейшем признаке опасности вновь уйти за спасительную ширму: не бить же ему беременную Ройбен в конце концов. Его взгляд упал на живот штормовой леди: Ройбен была девушкой пышнотелой, склонной к полноте, со стороны её состояние было незаметно.