- Оmnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi, eradicare et effugare a Dei Ecclesia, (лат. - Всякое собрание и секта дьявольская, именем и добродетелью Господа нашего Иисуса Христа, искоренись и беги от Церкви Божией) – подхватывая за Маркусом, Ортега очертил демона крестным знамением, продолжив подходить ближе. Им нужно было ослабить его и связать, пробиться к настоящему Алану и понять насколько плоха ситуация. Но раз демон больше не прикидывался, то от носителя мало что могло остаться.
- Довольно, - оскалившись и поведя плечом, одержимый выкинул открытую ладонь к Томасу и сжал ее в кулак. Священник в одну секунду дернулся и запрокинул голову. Руки повисли вдоль тела. Зрачки закатились.
- Хватит повторять пустые фразы за пустым сосудом, - рот Ортега открывался синхронно с Аланом. Голос демона шел из обоих уст, - Удивлен, отец Маркус? Стоило немало усилий сдержаться от соблазна, когда он взывал ко мне. Марионетка. Он станет хорошим экземпляром в моей коллекции.
Маркус ощутил, как по спине прошел холод. Он сковал тело на долгие двадцать секунд, парализовал с ног до головы, оставляя лишь возможность смотреть и слушать. Однако мужчина был слишком упрям и опытен, чтобы отступать.
Кин бросил взгляд на Томаса и двинулся вперед.
- Думаешь, раз захватил мальчишку, то меня можно списывать со счетов?
Дернув уголком губы, стиснув распятие в ладони, Маркус краем глаза следил за Ортега.
«Ну же, Томас, борись! Давай, ты можешь… Господь выбрал тебя не зря!»
- Ошибаешься.
Ловкое быстрое движение плеснуло святую воду прямо в лицо Алана, заставляя его потерять контроль на доли секунд. Резкий удар в челюсть не смог вырубить демона, но физическое воздействие сбивало трюки Нечистого. Ударяя снова, мужчина прижал распятие ко лбу лже-Алана.
- … eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis! (лат. - Искоренись и беги от Церкви Божьей, от душ по образу Божьему сотворенных и драгоценной кровью Агнца искупленных)
Перекрестившись свободной рукой, Кин встретился с демоном глазами. Две радужки, два зрачка. То, что так пугает простых людей; то, что никто из них они обычно не видит.
- Томас! - окрикнув напарника, экзорцист не получил ответа.
Повалив демона на пол, Маркус уселся не намного выше его бедер, коленями фиксируя тело. Запах гнилых яблок снова ударил в нос, вынудив вдохнуть. А затем также быстро исчез.
Томас отключился меньше, чем на полминуты. Он слышал шум и шепот, подступающий со всех сторон; смыкающийся над головой и погружающий в черноту. Та, словно трясина, втягивала священника в себя, влезала в рот, уши, ноздри, глаза. Ортега казалось, что он вот-вот подавится и задохнется. Но прежде, чем мужчина успел схватиться за горло, чернота схлынула, вернув его снова в темную гостиную.
Пошатнувшись, хватая ртом воздух на глубоком вдохе, Томас проморгался. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы разобраться в происходящем.
Он успел вовремя: подбегая к Маркусу, перехватывая руки демона до удара и вытягивая их над головой. Кин прижал локти Алана к полу, что позволило Ортега связать их веревкой.
- О, и что же будет дальше? Разденешь меня, Кин? – одержимый скалился, изворачиваясь и дергая головой в сторону от распятия.
- Нужно переместить его, - проговорил Томас, сильнее затягивая узел. Гостиная была не подходящим местом.
Вместе они подняли Алана на ноги и дотащили в темноте до первой комнаты с распахнутой дверью. По иронии ей оказалась комната Марты: уличный свет слабо пробивался сквозь занавешенные шторы, выделяя очертания горок неразобранной посуды и вещей.
Толкнув на место, где совсем недавно мучилась сестра одержимого, Томас занялся ногами, а Маркус руками демона, завязывая их у изголовья кровати.
- Ты знаешь, что мы должны кормить страждущих, Маркус? Наклонись ближе, развяжи мне руки, и я накормлю тебя. Ты ведь голоден. Голоден по теплу и заботе. Ты - побитый пес, который с завистью смотрел на домашних собак. Их гладили и любили, в то время как в тебя бросали камни и били палками. Тебя видели бешеным, и никто не хотел приближаться. Ты решил отгородиться. Решил, что любовь Бога заменит тебе плотское тепло. Но ты ошибся, Богу ты тоже оказался не нужен, - демон облизнул губы и его голос переменился, становясь точной копией голоса Питера, - Но мы можем все исправить, Маркус. Ты можешь оставить это позади и подумать, наконец, о себе.
Маркус поднял голову и встретился с глазами одержимого.
Всего несколько секунд и что-то внутри дрогнуло; лопнула одна из язв-ранок, начав пульсировать. Сильнее и сильнее с каждым мгновением и каждым словом. Заставляя чувствовать отголоски фраз, задевающих за живое. Бывший священник выдавил резко, отрывисто:
- … Нет.
Нет. Нет. Нет!
Голос Питера ударил по Кину, словно его ошпарило кипятком. Но виду экзорцист не подал. Это была его война с демоном. Его личный бой. Который он не мог проиграть. Которому не мог поддаться.
Но каков же был соблазн! Соблазн ощутить тепло, заботу; ощутить крепкое надежное плечо рядом. Руку, подхватывающую под локоть, когда тебя ведет в сторону от усталости, и ты почти теряешь сознание. Ощутить запах родного человека, стоит только обнять и вжаться лицом в шею. Тот самый запах, именуемый домом. Терпкий, с легкой горчинкой пота или собственного аромата, табака, одеколона. Флера мазута, дыма и возможно жареных оладий. Домашний запах. Стоять, втягивать его в себя, прикасаться. Прикасаться долго, ради ощущения, что ты не один. Позволять своим ладоням и пальцам проходиться по горячей коже, стискивать. Позволять этим рукам трогать в ответ. Вздрагивать от прошивающей дрожи.
Чувствовать тепло рядом.
Быть тем самым псом, которого наконец-то приютили и оказывают внимание. Заботу.
Пить вместе утром кофе, стоя сонными на кухне. Позволить себе откинуться назад на человека, которому ты доверился. Довериться. Стать слабее. Стать наконец-то…
- Я не голоден. Демон. Ты ошибаешься.
Усмехнувшись, Кин перехватил связанные руки и пропустил меж ними веревку. Делая крепкий узел, он надавливал на грудную клетку Алана.
- Ты плохо читаешь людей, Лукавый. Я не по зубам тебе. Ты ошибся.
Кин поискал глазами свою сумку. Её не было.
- Томас, сумка в зале.
Ему не хотелось оставлять Ортега наедине с демоном. Алан смог его отключить, а этого Кин боялся больше всего. Он понимал, что теперь старается оберегать своего напарника больше, чем оберегал Мышку.
Оставшись с демоном наедине, мужчина приблизился обратно к кровати. Наклоняясь и прикасаясь распятием к щеке одержимого, Кин положил вторую руку ему на висок, фиксируя и не давая ни дернуть головой, ни отвести взгляда.
- Алан, ты слышишь меня? Ты должен бороться. Я знаю, что ты там. Услышь меня, Алан. Вспомни свою сестру Марту. Вспомни вашу мать, Роберту. Она нуждается в тебе. Ты нужен своей семье. Борись, Алан!
Кожа зашипела, губы демона дернулись, сдерживая рвущийся хрип. Он пытался вырваться, но Кин держал слишком крепко. И слишком близко.
- Хааа… - шумно выдыхая, Алан приподнял голову, чтобы оказаться с экзорцистом лицом к лицу. Голос перешел на сокровенный шепот, - Я никогда не ошибаюсь. Ты хочешь быть любим. Ты жаждешь тепла. Не похоти, не страстей, нет. Домашний очаг и внимание. Это наш маленький секрет, Маркус. Ты устал и хочешь отдохнуть. Скажи правду. Признайся самому себе. Мальчишки рядом нет, никто не услышит и не увидит твоей слабости.
Глаза в глаза, пронизывая душу. Демон знал, что он зацепился. Видел и чувствовал нутром, как дергается каждый мускул Кина от этой фантомной душевной боли.
- Во всем виноват этот мальчишка, правда? Он слаб и не справляется без тебя. Он мешает твоему покою. Но что ты получишь взамен, присматривая за ним? Что будет с тобой в итоге? Ему ты станешь не нужен и ваши пути разойдутся, - продолжая говорить, демон тянулся к молчавшему выше. Чувствуя, как хватка мужчины слабеет; как его руки уже не давят с той силой и уверенностью, что секунду назад.