Да, у них бывали ссоры. Они спорили, кричали друг на друга. Кин язвил. Так сильно и парадоксально, совсем не похоже на то, каким он себя помнил. Он становился не собой, а злым, сердитым ублюдком, попирающим ногами все их ценности, их чувства. Случалось доходило и до драк, а вернее это он мог дернуть, схватить; причинить боль словами, потому что его руки всегда перехватывали и пытались успокоить. Вразумить.
В такие периоды в Маркуса словно что-то вселялось и ему казалось, что мир вокруг рябит. Он не понимал, что происходит: почему его порой тянет к книгам, но Ту, самую желанную, он не может найти; почему часто дотрагивается до запястья, словно на нем было что-то фантомное, призрачное.
Но каждый раз в момент срыва он оказывался в надежных успокаивающих объятиях: тех, что встряхнут, поставят на место, но потом неизменно подарят тепло.
Маркус бросил взгляд на свою руку и посмотрел на кольцо. Оно дарило ему чувство защищенности, заботы, принадлежности, осознания, что он не один и никогда не будет. Он любил своего супруга. Равного, заботливого. Того, кто заставлял его странным образом забываться, потонув в глазах, голосе, руках, губах. Того, кто делал его счастливым и с которым знал, что он любим.
И все же он пытался уйти несколько раз. Но Питер его останавливал, успокаивал, касался его губ своими и потом они оказывались в кровати, где он, Маркус Кин, забывался. Забывался, теряя голову, пребывая в теплом, облизывающем с головы до ног тумане, отдаваясь рукам любовника. Позволяя делать с ним всё. Позволяя долго и изнурительно выматывать его в постели до такой степени, что он не мог ворочать языком. Позволяя брать так, что он плавился как воск в огне, таял и потом словно забывал, терял причину их ссоры, конфликта. Оставался лишь жар и потребность в Питере.
Сбиваясь с размышлений, Кин поежился от сквозняка. Сегодня он снова проснулся от кошмара, суть которого уже не вспомнит. В отличие от ощущения опасности и страха; и какого-то голоса, звавшего его. Пальцам в момент пробуждения чего-то не хватало, хотелось сжать нечто эфемерное, отсутствующее у него в руках… Еще у него странным образом болела спина, будто бы он упал. И горела щека.
Порой он пытался вспомнить свои сны, но никак не получалось. Психолог, к которому он ходил по заботливому наставлению Питера, говорил, что это связано с травмой головы при аварии. Что ему стоит меньше нервничать и доверять супругу, потому что он никогда не сделает ничего плохого. А наоборот позаботится.
Маркус вздрогнул от внезапного прикосновения, приоткрыв глаза. На плечи легла ткань рубашки, а чужие руки сцепились в замок впереди него, беря в захват. От объятия стало тепло. Сонливость усилилась. Маркус облокотился назад, впитывая в себя спокойствие и передающийся ему жар. Короткая улыбка тронула губы. Ему стало хорошо и легко, отчего мужчина вновь начал почти засыпать в коконе сильных надежных рук.
- Питер.
Запах кофе стал еще насыщеннее. Рядом с кофемашиной стояла корзина со свежими зелеными яблоками. В одну секунду Кину померещилось, что по одному из них ползет гусеница. Но стоило моргнуть, как ее не оказалось. Яблоки целы и невредимы, а показавшийся ему сладковатый запах гнили, стоявший на кухне утром, был обманом обоняния. Ведь он прошел мимо своей мастерской, из приоткрытой двери которой тянуло запахом масляных красок.
- Ты сегодня рано встал, - следом за объятием раздался голос: спокойный и обволакивающий, с небольшой хрипотцой. Питер уткнулся носом в короткостриженый затылок и повел легкое касание по задней части шеи Маркуса, оставляя ненавязчивый поцелуй на загривке, - Все в порядке?
Поцелуй отозвался легкой пульсацией. Маркус был чувствителен к такой ласке. За восемь лет Питер успел изучить его всего.
- Не спалось. Снова что-то снится, а я не помню. Не бери в голову.
Кин проговорил это буднично, поймав себя на мысли, что доверяет Питеру все. Начиная от своих переживаний, научившись с большим трудом их озвучивать, и заканчивая простыми радостями, мечтами. Однажды он сказал, что хотел бы провести весь день в лесу вместе с ним, увидеть жизнь так, как видит её Питер. Пожалуй, когда он окрепнет после недавней простуды, то они соберут вещи в так называемый поход и это осуществится.
Размыкая замок пальцев, мужчина потянулся к яблокам и взял одно, плавно выступая из-за спины Кина. Объятия Питера, как и он сам, всегда были ненавязчивыми и дозированными. Он знал, что его муж не простой человек, ценящий личное пространство, и всячески оставлял его территорию нетронутой.
- Какие планы на день?
Делая первый глоток кофе, Маркус прикрыл глаза. Он все еще дико хотел спать и хотел бы вернуться в кровать вместе с Питером.
- Не знаю. Мне надо закончить картину.
Вспомнив про заказ, Кин слегка поморщился. Пейзаж исполнялся углем, требовал концентрации и видения того, что четко и ярко представлялось в голове. Он мучился с ним уже пол месяца, а сдвинуться с мертвой точки никак не получалось.. И ведь не ясно было почему.
- А ты?
- Мне надо проверить угодья. И порыбачить. Ты хотел рыбы на ужин.
- Я? Хм… я не помню, - Маркус нахмурился. Он и правда этого не помнил.
Бросив задумчивый взгляд на Питера, мужчина качнул головой и потер переносицу. Почему он не помнил?
– Мы говорили про это, да? Черт, я снова становлюсь рассеянным.
Налив кофе во вторую чашку, Маркус поставил её перед супругом.
- Только не делай уху, мне последнего раза хватило.
Покончив с кофе, Питер пошел одеваться. Маркус остановился в дверях спальни и скрестил руки на груди, неотрывно наблюдая за мужчиной.
- Приедешь вечером или ближе к ночи?
Плавно оттолкнувшись от дверного косяка, Кин подошел вплотную. Вокруг Питера всегда ощущалась энергия. Она бурлила, выплескивалась и окутывала, стоило оказаться рядом.
- Все зависит от того, во сколько ты меня отпустишь на работу.
Губы у Питера были сухими, сильными и жесткими. Кин поддался им, впуская в свой рот язык, посылающий жар в тело. Этот жар пробуждал и удовлетворял его голод. Ладонь прошлась по щеке Питера. Кольцо блеснуло в свете солнца.
Кину было уютно в этих объятиях, кошмары уходили прочь. Он почти забывал о том, что ему снятся трупы и странные люди, говорящие безумные слова, бегающие по стенам, сворачивающие сами себе шеи. Руки Маркуса скользнули с шеи на предплечья, задержались на них и сжали, ощущая идущее через ткань рубашки тепло. Затем он нехотя отстранился.
На улицу они вышли вместе.
- Ладно, я поехал. Хорошего дня и не мучайся, если картина так и не пойдет, - положив руку на бедро Кина, Питер коротко поцеловал его и улыбнулся, направившись к машине. Хлопнула дверца, завелся мотор.
Маркус достал газету и оперся локтем о почтовый ящик. Он проводил взглядом отъезжающую машину и слегка улыбнулся, чувствуя необыкновенное тепло и внутренний покой. Взгляд обвел округу. Кину нравилось утреннее затишье. Его нарушило лишь одно.
Мимо пробежал мужчина, и Маркус пересекся с ним взглядом. Странное ощущение узнавания мелькнуло в глубине и ускользнуло. Посмотрев ему вслед, Кин озадаченно хмыкнул и направился обратно в дом.
Тоже ощущение осталось и в Томасе. Он слегка нахмурился, продолжая пробежку, но не обернулся. Свернул на повороте и перебежал дорогу в сквер.
Пульс стучал в висках, ноги напряженно поднывали, соблазняя на остановку. Усталость пришла быстрее, чем мужчина ожидал. Все же бегал он каждое утро.
Перейдя на шаг, Томас провел рукой по взмокшим волосам. Вокруг было тихо и безлюдно. Наручные часы показывали шесть утра. Странно. В это время уже начинали ездить машины, но за всю дорогу от дома Ортега видел лишь одну. Должно быть сегодня выходной, а он просто не обратил внимания.