Когда за спиной раздались быстрые шаги, Маркус развернулся и сощурился, смотря на незнакомца. Он видел его сегодня, утром. Когда забирал газеты. Этот парень пробегал мимо.
- Что Вам нужно? Вы на частной территории.
Взгляд прошел по фигуре, столкнулся с глазами. Кину не нравилось, что в их двор, в их дом ворвался чужак. Это было его личное пространство, его территория.
- Маркус, - Томас тяжело дышал, потому что выискивал нужный дом уже около часа и еще некоторое время сомневался в правильности выбора.
Сомнения мешали на каждом шагу, но за их пеленой он чувствовал, что двигался в верном направлении. Все это – иллюзия. Ловко подстроенная, красивая и уютная. Если бы демон не ошибся в поведении Джессики, не оставил ему столь много белых пятен, Ортега не обратил бы внимания и на мелкие детали окружения, указывающие на странность их «мира». Он мог бы остаться здесь. И в один момент раствориться. То, что делал сейчас Кин.
- Маркус, тебе надо очнуться. Это все не правда. Иллюзия.
По взгляду напарника мужчина понимал, как глубоко обман демона пустил свои корни. Если с Маркусом было все так же, как в начале и с самим Ортега, то он наверняка ничего не помнил.
- Я Томас Ортега. Мы напарники. Ты не помнишь меня? Ты должен вспомнить, Маркус, - приближаясь с каждым словом, Томас между тем держался осторожно. Ему нельзя было провоцировать Кина. Нужно убедить его, заставить посмотреть на мир вокруг и увидеть мелкие нестыковки.
Отчего-то Маркус ощущал опасность и чувствовал злость, но словно не свою. Словно что-то внутри противилось и вынуждало его вскочить и отступить назад, что мужчина и сделал. Гнев, злость и раздражение скручивали нутро.
Попытка вспомнить, откуда он мог знать этого человек, возвращала пульсирующую боль в висках.
Качнув головой, Кин поджал губы.
- Я не знаю тебя. Не знаю никакого Томаса Ортега. Вы обознались, ошиблись. Уходите. Оставьте меня в покое. Мы никогда не работали вместе, у меня не было никаких напарников.
В покое.
Фраза казалась правильной и четкой, сразу зазвучавшей в голове. Он хочет покоя. Хочет, чтобы его не тревожили.
Сжав пальцы в кулак свободной от угля руки, Кин настороженно уставился на незнакомца. Ему было не уютно. Ему не нравилось происходящее. Буквально все внутри вопило о необходимости прогнать этого чудака. Но мужчина медлил, пытаясь понять почему этот человек кажется каким-то… Знакомым. Нет, каким-то…
Черт, он просто не понимал.
- Откуда ты знаешь меня? Нет, стоп. Ты из этих журналистов? Проваливай, я ничего больше не скажу про гребаную аварию, вали из моего дома!
- Нет. Не было никакой аварии. Послушай меня, - Томас поднял ладони вверх, видя, что напряжение растет с каждой секундой, - Вспомни, чем ты занимался вчера? Кем ты был до того, как проснулся сегодня? Ты помнишь хоть что-то о прошедших днях? Где ты был, с кем ты был, что делал, что ел? Хотя бы вчера.
От волнения заходилось сердце, и Ортега чувствовал, как ему становится плохо. Полнейшее не узнавание не сулило ничего хорошего.
- Ты был священником. Экзорцистом. Мы вместе боремся с одержимыми, и ты знаешь меня, Маркус. Мы познакомились почти год назад. Я нашел тебя в приюте святого Фомы Аквинского. Ты явился мне в видении, показывающим как полтора года назад ты изгонял демона из мексиканского мальчика, Габриэля. Но ты не справился, и Церковь сослала тебя. Ты помог мне в Чикаго. С Кейси и Анжелой Рэнс. Вспоминаешь?
Ортега облизнул губы. Во рту пересыхало, а пульс отдавал в горло, спазматически сжимая его.
С каждым словом этого человека у Маркуса в голове что-то старалось щелкнуть, но не выходило.
«Нет, нет, нет… Это все какой-то бред. Полный бред».
- Что ты, мать твою, несешь! Какой Фома…
Взгляд на пару секунд затуманился, рисуя перед глазами некое здание. Шаги. Он шагал. Шагал по ступеням? Силуэты. Голос. Человек в черном зашел к нему и…
Оборвавшееся воспоминание отозвалось резкой вспышкой боли. Маркус стиснул зубы.
- Мнн….Проваливай, - коснувшись ладонью виска, он зажмурился на пару секунд, - Проваливай из моего дома! Какой экзорцизм… Я не знаю, о чем ты говоришь. Бред… Бред психопата. Я все помню! Я помню, что было вчера. Мы с Питером были на…
Запнувшись, сглотнув, подняв голову на парня, Кин облизнул губы.
Тридцать секунд тишины.
Тридцать секунд, в которые поднялся ветер и на горизонте появились грозовые тучи.
- Мы были на пикнике. Я – Маркус Кин. Художник. Я не… Я не знаю тебя.
Он испытывал двоякие чувства. Человек, стоящий перед ним, был одет во все черное. И Маркус внезапно осознал, что на его воротнике не хватает белого пятна. Белого куска ткани. И оно должно как-то называться. Как-то по-особенному. Как-то на «К»…
Он не помнил.
- Нет, уходи. Я не знаю, кто ты, но уходи. Хватит с меня этого бреда. Я не знаю тебя. Ты ошибся, парень. Просто уйди, оставь меня в покое. Оставь в покое меня. В покое.
«Питер?» - мысленно повторил Томас, вспоминая знакомое имя.
Вот в чем дело. Вот образ, который принял на себя Лукавый, чтобы запудрить Кину мозги. Голод по теплу и покой.
«Покой» из уст Маркус вызвал у Ортега дрожь. Как быстро демон переписывал его воспоминания. Но уверенность Кина дрожала, взгляд застывал и становился злее, а значит, борьба имела место. Томас очень на это надеялся. И не собирался отступать.
- Я знаю тебя, Маркус. Это все неправда, мы в иллюзии. Демон мешает тебе вспомнить. Я тоже едва не поддался ему, - прислонив кулак к губам, он лихорадочно пытался вспомнить, что могло убедить Кина в правдивости его слов, - Ты в раннем возрасте стал сиротой. Отец избивал мать, пока не убил ее у тебя на глазах. И ты снял ружье и застрелил его. Потом попал в приют, где тебя выкупила Церковь. Пять сотен за мальчика. Ты служил под началом какого-то священника, вас готовили, как экзорцистов.
Томас приблизился, положив руки на плечи Кина и сжав их.
- Тебе было двенадцать лет, когда ты впервые остался с демоном в комнате один на один. И ты испытал облегчение от того, что у зла есть облик и причина. Ты читал молитвы, и Бог действовал через тебя. С тех пор, ты не расставался с Библией, которую тебе дали в тот момент.
С дерева сорвалась стая ворон, и их карканье разнеслось по округе. Одна рука Ортега метнулась к картине с лесом.
- Это Шервудский лес. Вы жили рядом, и мать часто водила тебя туда гулять. Это единственное, на что она была способна. Ты рассказывал мне все это, Маркус. Ты вспоминаешь?
С надеждой всматриваясь в напряженное лицо, Томас поджал губы. Нужно было что-то еще. Ему нельзя было останавливаться.
- Еще ты фанат Николаса Кейджа. «Мы все его фанаты, в том или ином роде», так ты сказал мне, когда вломился ко мне домой, после того, как ушел из приюта для священников.
- Нет, нет, нет… Это все ложь, - Кин качал головой, понимая, что какие-то сомнения нарастали в нем. Голова стала болеть сильнее. Мужчину начало потряхивать, взгляд заметался между рисунком леса и Томасом.
Жестко и быстро скинув с себя чужую руку, выдавая в жестах и позе себя настоящего, Маркус скривил губы в презрительной усмешке.
- Ты мог прочитать… Найти мою биографию из-за истории с аварией. Как и про отца, мать… Ты просто очередной шарлатан, решивший написать свою гребаную сенсацию про больного ублюдка, выжившего в аварии! Захотелось собрать писательские лавры, оживив старую историю? Хрен тебе!
Но Кин застыл, потому что перед глазами вырос лес, осенний вечер. Ему было холодно. Он, в легкой куртке бежал за матерью, которая тащила его за руку по тропинке.
- Быстрее, Маркус. Быстрее, я сказала!
Он не успевал. Она шла слишком быстро, но потеряться в лесу было еще страшнее.
- Мне холодно.
- Я сказала быстрее! Хватит ныть, идем домой!