«Нет. Я просто помню репортаж. Он наслоился на увиденное в подсознании. Все это бред…Бред, бред!»
Логика кричала, что он ошибается, что зря тратит время на такие вещи. Что перед ним просто заброшенная церквушка, а этот психопат волей случая оказался в его дворе. И все же руки не выпускали Библию, чувствуя от неё странное тепло, отличное от тепла с Питером.
Вновь разглядывая потолок, Маркус видел не обугленные куски, не дыры, в которые попадала вода. В далеком прошлом здесь были красивая лепка и лики святых, смотрящих с пониманием,, без укора, с состраданием. Дрожал мягкий свет свечей, стелилась тишина, и царил тот самый покой.
Взгляд Кина опустился на пол, и мужчина почти сразу нахмурился. Сделав шаг в сторону от Томаса вместе с Библией в руках, он неотрывно смотрел на что-то. Дойдя до ближайшей скамьи, присев, он откинул в сторону грязные листы. Под листами что-то лежало. Выпрямившись, расправив плечи, он немного вытянул руку вперед, развернув ладонью вверх. Меж пальцев упало черное кольцо округлых бусин. На самой ладони лежал грязный почерневший крест.
Нет. Распятие.
Кин смотрел на него не отрываясь, чуть шевеля пальцами в ощущениях холода бусин. Лак на них стерся, обнажив высохшую древесину. Распятие сильно почернело, его кончики были обломаны. Стоило надавить и оно бы развалилось пополам.
Ортега тихо подошел к нему и сел рядом. Взгляд устремился на алтарь и мужчина вздохнул.
- Значит, здесь все началось, да?
Он не знал, что именно стоит говорить. Не знал, как много удалось вспомнить Маркусу, но раз Кин пришел сюда, то влияние демона дрогнуло. А значит, скоро он начнет искать их.
Обведя взглядом разрушающуюся церковь, Томас внезапно осознал, что найденная колорадка принадлежала не ему, а Кину. Ведь все здесь касалось именно его.
- Здесь хорошо, идеально. Есть все, о чем только можно мечтать. Но все это красивая обертка с отвратительной личиной внутри. Ты сражался с демонами всю жизнь. Нельзя закончить ее, отдавшись одному из них.
Ортега усмехнулся, вспоминая свое утро и Джессику. Какая-то часть его действительно желала простой обычной жизни. Сомнения в верности принятых решений сопутствовали самой жизни. Ведь сомневаться это нормально, как и думать о том, как могла сложиться жизнь поступи в чем-то иначе.
- Теперь ты веришь мне, Маркус? Что заставило тебя прийти, как ты нашел меня?
- Яблоки, - коротко ответив, Кин снова замолчал, разглядывая распятие.
Что-то менялось в нем. Он пытался вспомнить больше, но кадры урывками вспыхивали перед глазами и тут же гасли, заменяемые жизнью с Питером.
- Яблоко было гнилым. В них было много червей. Я не мог не заметить. И Книга. Она была пустая, чистая.
Рука дрогнула. Взгляд метнулся к приоткрытой двери церкви. Ему хотелось вернуться туда и все забыть, внушив себе, что увиденное в доме являлось галлюцинацией. Но в то же время здесь, в обугленной полуразрушенной церкви, среди грязи, копоти, сломанных скамей, крестов, разбросанных книг и Писаний, было… Спокойно. Здесь был тот правильный покой, в котором хотелось находиться. В который хотелось приходить.
Кин не смотрел на Томаса.
Память не возвращалась быстро. Она смешивалась, как два течения в океане: создавая картины, смывая друг друга наслоением волн, пенясь и заставляя разбираться в сложной цепочке обмана и истины.
- Мне постоянно снятся кошмары. Я не знаю… Питер говорит, что это последствия аварии, реакция на погибших. На мою жизнь, - Маркус сделал небольшую паузу, - Я с ним любим. Но я почему-то здесь. Сижу с тобой, не зная тебя. В этом мертвом месте, среди разрухи.
Наконец мужчина поднял голову и посмотрел на Томаса. Он интуитивно понимал, что знает его. Но все еще не помнил, при этом не исключая возможности, что этот Ортега запудрили ему мозги. В такие моменты по-прежнему остро хотелось увидеть супруга. Чтобы успокоиться, позволить себе отпустить контроль и забыться.
Положив Библию между собой и Томасом на скамью, Кин накрыл ее ладонью. Взгляд снова устремился в пол.
- Он учил меня здесь. Отец Шон. Я… помню. Мы читали псалмы. Нас было двенадцать. А потом…
Качнув головой, Маркус замкнулся. Воспоминания были мутные, размытые, лишенные голосов. Их перекрывала лезшая в голову авария, встреча с Питером, их свадьба. Их путешествия, ночлеги на лодке. Разговоры. Какие-то… Безжизненные? Как и взгляд Питера, порой становящийся странным и даже пугающим.
Кин внезапно вскинул взгляд на Ортега, смотря на него незамутнёнными серо-голубыми глазами.
- Помоги мне, Томас.
Чистая яркая просьба. Так просили одержимые, когда Ортега оказывался в их подсознании; когда отыскивал их в тайных местах разума, в их укромных уголках, где можно было спрятаться.
От этого взгляда сжалось сердце и кольнуло в груди. Губы Томаса дернулись, чтобы раскрываться в словах, но через секунду сжались плотнее. Ладонь мягко легка на плечо Маркуса и уверенно сжала его, выражая молчаливую поддержку.
- Я сделаю все, что смогу. Я обещаю тебе. Но мне нужна твоя помощь, Маркус. Здесь не моя битва, мы должны справиться с ним вместе.
Смотреть на Маркуса сейчас было больно. Не из-за жалости и его надломленности. Из-за пустоты. Пустоты, образовавшейся внутри старого экзорциста, которая окружала их в каждом камне, каждой щепке, каждой вырванной странице. Иллюзия демона была клеткой, и такой же клеткой являлась эта церковь, отражавшая всю жизнь Кина.
- Если слов не станет, я буду рядом.
Глаза Томаса оббежали лицо Маркуса, ладонь на секунду сжала плечо сильнее. Хотелось сделать что-то, но Ортега не понимал, что именно. Момент затягивался в повисшем ожидании.
И так и оставил за собой чувство незавершенности, когда Томас поднялся со скамьи и направился на улицу, оставляя Маркуса наедине с его поисками.
Погода бушевала, дождь усилился. Ведро оказалось наполовину полным, и Ортега посчитал это достаточным. Демон мог явиться в любой момент. Внеся ведро с водой в церковь, Томас опустился на одно колено и прочитал над ней молитву.
Где-то недалеко прозвучал раскат грома. А в нем потонул звук захлопнувшейся двери.
Маркус смотрел по сторонам, не зная, что именно ему начать делать. Слова Ортега частично успокоили. Он ощутил нечто похожее на искреннюю поддержку. То, что от Питера ощущалось совсем по-другому.
Держа в руках Библию, Кин встал со скамьи. Чувство неясного трепета пронзало с головы до пят. Что он должен сделать?
Распятие оказалось намотано на руку, так, как он делал в реальности. Пальцы поддернули край обложки Писания и раскрыли её. Рваные потертые листы скрывали текст наполовину, в некоторых местах разобрать что-либо было невозможно. Взгляд Маркуса остановился на уцелевшей молитве. Сам лист был почти оторван.
Пробежавшись глазами по тексту, Кин сглотнул. Это то, что ему нужно?
Маркус не знал, почему пошел к алтарю и встал на колени. Это произошло быстро и бездумно. Так, словно кто-то невидимый надавил ему на плечо и он послушался. Перед внутренним взором снова вспыхнуло воспоминание о том, как Кина маленьким поставил точно также его наставник. И он читал псалмы, а затем пересказывал их.
Колени в джинсах сразу потемнели от грязи и стали неприятно влажными. Но ему было плевать. Ладонь огладила страницу, расправляя. Кашлянув, Маркус начал.
- Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого … - голос сбивался , звуча сипло и ломано. Маркус прикрыл глаза и остановился . Почти сразу ощутив поддержку Томаса.
- И в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков.
Рука потянулась к груди, затем к плечу, чтобы перекреститься. В этот же момент темная фигура застыла у порога, не пересекая его.
- Маркус! - до боли знакомый голос разнесся по церкви и отразился от стен, - Маркус, что ты здесь делаешь?