За плечом Питера был город, магазины, витрины. Там дальше их дом. Большой двухэтажный дом, двор. В этом доме они жили вместе, просыпались по утрам, заваривали кофе, чай, готовили завтраки. Во дворе Кин рисовал свои картины, встречая супруга вечером. Они отправлялись в лес, перебирались на катер, ночевали среди шелеста воды под звездами. Они делали множество простых житейских вещей. И он, Маркус Кин, был любим. Он ведь был счастлив. Демонам не было места в этом уютном мирке. Не было вечного преследования, не было Церкви и отлучения, больше похожего на предательство. Не было кошмаров, ужасов, боли и тоски от одиночества. Не было осуждения и терзаний о том, что Бог оставил его. Оставил своего некогда лучшего экзорциста. Своего «питбуля», как сказал «отец Саймон». Здесь есть любовь. Теплая, окутывающая заботой и вниманием.
Маркус наклонил голову набок. В его глазах смешалось осознание и горечь разбившейся мечты. Он неожиданно прижался ко лбу Питера, тяжело выдыхая. Еще ловя тепло, идущее от него.
Почувствовав, как сильные руки вцепились в его плечи, порываясь выдернуть к себе, он отстранился от лица ненастоящего супруга, зная, кто перед ним на самом деле. Обручальное кольцо, снятое с пальца Кина, упало в нагрудный карман Питера. Внутри расползалось тепло, направляющее его, очищающее от скверны, лжи, от паутины неправды. Оставляя оголенные нервы, истину. На мгновение Маркусу показалось, что он почти увидел Его, почувствовал Его благодать и может снова стать Его оружием, в Его руках.
- Ты был так близок. Тебе практически удалось это сделать. Но прости, Питер… - имя звучит с легким сарказмом, усталой издевкой, ладонь возвращается на щеку демона, накрывая её собой. Маркус смотрит спокойно, пряча бурю эмоций внутри себя. Он касается лица, зная, что оно не настоящее. Запоминая секунды «возможной жизни».
Ведь память вернулась. Кин знает и помнит. Разве что ладонь все равно остается на щеке демона. Она перемещается ему на шею, обхватывая и заставляя наклониться вперед. Маркус касается его переносицы губами. Горечь и жажда поддаться иллюзии смешиваются и приводят к четкому осознанию, что он, Маркус Кин, одержим и должен бороться. Голос не подводит, но сквозит эмоциями.
- Признаю одно крещение для прощения грехов… Ожидаю воскресения мертвых, и жизни будущего века. Аминь.
========== Глава 3. Не предавайся греху, и не будь безумен ==========
В это же мгновение Томас рухнул на пол, открыв глаза и сделав глубокий, судорожный вдох. Перед ним снова была комната Марты, её кровать и привязанный к ней Алан.
Сердце бешено колотилось в груди, а тело все еще чувствовало удары косых капель дождя и пронизывающий ветер. Горло и голова болели, но Ортега не обратил на это внимания, подрываясь к лежавшему с другой стороны от демона Маркусу.
- Маркус, Маркус! - схватив мужчину за плечи, Томас встряхнул его, - Очнись!
Тело на постели шевельнулось и издало хрип.
- Думаешь справился, священник? А что дальше-то делать будешь? - Алан повернул голову и плюнул в сторону экзорцистов, - Убьешь меня? Останешься с трупом на руках? Лейтенант Андерс будет в восторге. Спасать-то нечего.
Томас не слушал его. Важнее всего было состояние Маркуса. Проверив зрачки, Ортега облил лицо Кина святой водой. И это возымело эффект. Экзорцист смог сделать вдох.
Подорвавшись с пола, резко открывая глаза и хватая ртом воздух, Кин в первые секунды ничего не видел. Сердце стучало меж ребер, как бешенное.
Дверь. Одна дверь.
Тьма ползла вокруг нее и клубилась. Она просачивались сквозь дверную лутку. Он, Маркус Кин, стоял на кухне своего дома и резал яблоки. Повернув голову, экзорцист уставился на проем.
Рука мягко опустила нож на столешницу. Вытирая руки о полотенце, Кин не переставал смотреть на дверь.
Из темного проема, клубящегося комка черноты, шли звуки. Шепот. Шорох. Движение. Черные мазки, похожие на искореженные пальцы, хватались за лутку с двух сторон. Маркус сделал несколько шагов вперед и остановился. Склоняя голову на бок, экзорцист слушал. Позади него готовился обед.
- Маркус… , - оно говорило с ним из темноты.
Ладонь Кина опустилась на дверную ручку и открыла. Маркус смотрел во тьму, не двигаясь. Его губы дрогнули в усмешке. В двенадцать лет, оказавшись в комнате в одиночестве, он увидел всего слона целиком. Ему не нужно было касаться его частей. Он увидел.
Дверь закрылась с тихим щелчком. С той стороны в неё что-то ударилось и завизжало.
- Маркус…Маркус! Стой, Маркус! Ма-а-а-р-к-у-у-с-с-с….
Горло сдавил спазм, затем прорвался кашель. Кин перевернулся на бок, следом оперся руками о пол. Его раздирала жажда, а с лица стекала вода.
Демон. Алан. Ничто никуда не делось. Как и память о произошедшем.
- Томас, - прочистив горло, сплевывая, Маркус испытал укол стыда и злость на самого себя. За то, что так поддался. За то, что там ему было так… Хорошо.
Стиснув пальцы в кулак, мужчина поднялся, держась за стол. Взгляд перетек на демона. Он был обязан завершить экзорцизм; он, Маркус Кин, любой ценой обязан был это сделать.
Томас поднялся с ним синхронно, не отрывая взгляда и готовясь подхватить напарника в любой момент, если он пошатнется. Им следовало сделать перерыв, чтобы окончательно прийти в себя.
- Выйдем на пару минут, затем продолжим. Он слаб, мы почти победили, - наклонившись к мужчине и понизив голос до шепота, Томас тронул Кина за локоть, с намерением вывести его из комнаты Марты, - Но и нам нужны силы.
- Глядите, кто проснулся, - черный взгляд Алана мгновенно вцепился в старого экзорциста, удерживая его внимание на себе через плечо Ортега - С добрым утром, любовь моя. Ты уже проголодался?
Маркус проглотил колючий ответ, смотря в глаза одержимого. Бледное лицо налилось краской.
Стыд пронзал насквозь, усиливаясь осознанием того, что он был не просто «пустым сосудом», а теперь еще поддался тьме. Впустил её в себя, стал одержим. Открыл душу и запятнал её касаниями демона.
- Не настолько, как тебе бы хотелось.
Нет, Кин не собирался сейчас бежать и выходить из комнаты, как хотел того Томас. Он ошибся и намеревался исправить все сам.
Вырвавшись из хватки Ортега, ослабнув и пошатнувшись, Маркус подхватил со стола свое распятие и Библию. Быстрым шагом уничтожив расстояние между собой и демоном, экзорцист оперся одной ногой о кровать. Ладонь с распятием легла на щеку Алана, цепляя шею мизинцем и удерживая за стык челюсти.
- Сын Утра, из Рая изгнанный, ты прощен.
Голос Маркуса звучал сипло. Говорить было трудно, словно горло стерли изнутри. Демон зашипел, выгнулся и перешел в рык. Кожа под крестом задымилась. Он старался дернуть головой, но хватка Кина оказалась крепка.
- Тварь богохульная, пепел земли, ты прощен.
Библия открылась на нужной странице. Тело Кина напряглось, хоть и излучало усталость и мучение. С экзорциста продолжали стекать капли святой воды. Они несли прохладу пылающему лицу Маркуса, смотрящего в глаза демона.
Губы Кина дрогнули в саркастично-горькой насмешке. О, как тяжело ему было сказать последние слова! Потому что Питер был перед глазами. Но он сказал, проговорил, вкладывая прощение в свою душу, в свои чувства, в помыслы и желания.
- Изгой, Падший Ангел, ты любим.
- Как-то не похоже, что ты говоришь с любовью, - выплюнув фразу в лицо экзорциста, демон судорожно стал искать способ сбить его. Ему становилось хуже, силы гасли. Но сдаваться так просто он не собирался. Ни один демон не собирался.
- Знаешь, что забавнее всего, Маркус? Ты поддался. Опытный, прожженный экзорцист, карающая длань Господа,.
Алан хрипло засмеялся, чередуя радость с гримасой боли.
- А этот щенок - нет. У него хватило мозгов и силы воспротивиться мне и чудной семейной жизнь с Джессикой. Да-да, той самой сучки, от которой ты его так старательно отваживал. А у тебя нет. Ты принял меня с распростертыми объятиями. Мне не составило труда это сделать. Ты мягкий и жалкий внутри, Маркус Кин. Но, разумеется, всем нам нужно немного любви. «All you need is love», как пели Битлз.