Томас поджал губы и отвернулся к окну, сцепив руки в замок на коленях. Разговор повторялся. Правда в тот раз Маркус просто устал и хотел пойти своей дорогой, постепенно отдаляясь от пути экзорциста. В этот же раз в его словах звучало намерение отсечь прежнюю жизнь. Стоило ли на него давить или уговаривать? Ведь с Мышкой у Ортега ничего не получалось.
- Мы не справляемся. Я действительно не спас ни одного человека, с тех пор как ты ушел. Ты нужен мне, Маркус. Мы напарники. Вместе у нас получается. Ты ведь сам это говорил. Так что же поменялось?
- Томас. Ты правда не понимаешь?
Раскрывающий свои краски рассвет уничтожал ночную темноту, силуэты зданий приближались. Сон все еще окутывал землю, окутывал городок и его дома. Все вокруг спало, прикрытое вуалью тишины и покоя, ложной безопасности. Кину же казалось, что даже из темных провалов окон на него смотрят те самые черные глаза.
Остановив машину на перекрестке, он качнул головой и усмехнулся.
Господи, почему этому мальчишке все нужно объяснять?!
- Я поддался демону. Я пустил его в себя. Я с ним спал. Там. В своей гребаной голове! Как, по-твоему, мне браться за это? – рука подцепила Библию, подняла её, а после бросила Томасу на колени.
Маркус вышел из машины резко и неожиданно. Захлопнув за собой дверь, он оперся об нее спиной и скрестил руки на груди, давая себе возможность остыть. Холодный утренний воздух жалил лицо. Почти сразу продрогло тело; ноги гудели, как и голова.
Томас застыл в салоне, напряженно осматриваясь по сторонам. Пусть на дороге никого не было, но не останавливаться же вот так на проезжей части. Светофор впереди моргнул зеленым и Ортега с трудом подавил желание отогнать машину на обочину, чтобы не нарушать правил. Вдохнув, прислонившись на мгновение лбом к корешку Библии, он вышел из машины.
Кин услышал, как хлопнула противоположная дверь, но не обернулся. Продолжения разговора избежать оказалось невозможно.
- Я не достоин заниматься этим. Не теперь. Ты еще молод, Мышка опытна, - предчувствуя ответ о неудачах, Маркус, не дожидаясь его, перешел к наставлениям, - Не внимай словам демонов о том, что у тебя есть потери. Они пытаются запутать тебя, сбить с верного пути. Имей силу веры, она у тебя есть, Томас.
Ортега обошел машину и остановился напротив.
- А что сейчас делаешь ты сам, Маркус? Я пускаю в себя демонов, борюсь с ними на своей территории. Но это не значит, что я осквернен. И это не значит, что осквернен ты. Демон не одержал над тобой верха в иллюзии, но ты позволишь его словам разрушить все к чему ты стремился и за что боролся долгие годы? Ты сдашься из-за того, что в итоге победил?
- Не сравнивай, Томас! – огрызнувшись, Кин дернул верхней губой. Голова начинала болеть сильнее, и напарник лишь способствовал этому. Сделав шаг вперед, мужчина встал к Томаса почти вплотную.
- Он не одержал надо мной верха? Томас, раскрой глаза и начни думать остатками своего мексиканского ума, который не оскверняют демоны, когда ты пускаешь их в себя! Там, в этой чертовой иллюзии, я сдался! Я сдался ему, и если бы тебя там не оказалось – то все! – хлопнув в ладони и разведя руки, Маркус скрыл за ухмылкой свою горечь. Горечь поражения.
«Ты теперь и ломаного гроша не стоишь, старый педик!»
О да, демон сумел сделать самое главное – культивировать неверие Кина в себя. Некогда лучшего экзорциста.
- Нет больше экзорциста. Есть старик, который поддался демону и принял его как… - слово застряло на языке. Кин не любил себя жалеть, но сейчас испытывал нечто… Нет, это была не жалость. А скорее омерзение к самому себе. К той маленькой наивной мечте, которую он прятал от всех и увидел в лице Питера.
Томас жестко ткнул Библию в грудь Маркуса, тем самым заставив того отвлечься от самокопания.
- Ты позволишь ей упасть, если я уберу руку? – голос мужчины звучал серьезно и уверенно. Ладонь отнялась от обложки.
Пальцы Кина машинально подхватили Библию. Стиснув зубы, он плечом оттолкнул от себя Томаса и сошел в сторону. Встав у капота, кладя на него книгу, Маркус обнял себя руками. Холод пробирал до костей. Озноб прошелся по позвоночнику, скрыть его экзорцист не смог. Впервые за долгое время ему снова захотелось напиться: напиться так, как делают простые люди, не связанные обетами Церкви.
- Я больше не могу, Томас. Я пуст. И слова, идущие из меня, пусты. Он сказал правду. Ты смог сопротивляться, не поддаться, а я – нет. И хочешь знать правду? Мне было хорошо там. Так хорошо, что я боюсь мысли о сожалении. В моей голове так много шума, Томас, столько голосов. И его чертов голос. Нужен тебе такой напарник, учитель? – губы Кина дрогнули в усмешке. Томас не знал, что еще ему нужно сказать. С одной стороны ему хотелось развести руками и с раздражением сесть в машину, поскольку сил спорить оставалось все меньше. Его подтачивало и переживание за оставленный труп с глупой, явно подставной инсценировкой, ведь лейтенант Андерс первым делом заподозрит в убийстве их и пустится по следу. А потому было бы неплохо, как можно скорее пересечь границу штата, а не стоять посреди дороги и терзаться сомнениями. С другой стороны он понимал напарника и его состояние. И знал, что он нужен Кину. А ему - Маркус.
Встав снова напротив мужчины, упрямо избегающего взгляда, Ортега положил чуть теплую ладонь на его затылок.
- Так думаешь ты. И так внушил тебе демон. Бог дал тебе знак. Он снова свел нас. Ты нужен Ему и нужен мне. Ты уже терял веру в себя, но и обретал ее. В приюте Фомы Аквинского ты больше не верил в свои силы. И оказался не прав.
Прислонившись лбом ко лбу Маркуса, Томас на секунду задержал взгляд на его губах, и, почувствовав нечто странное вспоминая их разговор в тюремной камере, быстро отвел глаза.
- Послушай. Мы оба вымотаны и нам стоит отдохнуть, выспаться и все пройдет. Пожалуйста, Маркус.
Кин хотел воспротивиться. Потому что он не видел выхода, его раздражало все подряд. Это были нервы, долбанные обугленные нервы и стыд, его позор. Мужчина стиснул зубы и… Не смог разорвать единения с Ортега. Слишком остро он ощущал едва теплую ладонь, чужое дыхание и какую бы то ни было попытку поддержать его.
«Вот, ты слабый и никчемный. Тянешься за лаской как дворовый пес, а, Кин? Видишь теперь, какой ты на самом деле? Стоит тебя приласкать, и ты уже льнешь, как сучка к поманившей тебя руке».
Одернув себя, подняв голову и собираясь что-то сказать, Маркус заметил церковь. Что-то внутри него дернулось, забилось ярче.
- Подожди меня в машине.
Томас посмотрел ему вслед и послушно сел в машину, забрав с капота Библию. Через минуту, не выдержав, он съехал с перекрестка на обочину и откинулся на спинку водительского сидения, прикрывая глаза.
Кин двинулся по дороге, уходящей вверх. В столь ранний час никого еще не было, но открытая калитка позволила зайти на территорию небольшой церкви. Вход в храм оказался также не заперт. Шаги гулко разносились по пустому залу. Полутьма скрывала стены, но не фрески, у которых горели лампадки. Позади алтаря висело распятие и образ Сына Его.
Маркусу по-прежнему было холодно, и с каждым шагом озноб усиливался. Он чувствовал горечь и терзания, хотел развернуться и сбежать, уйти прочь отсюда как можно быстрее. Но вместо этого, сложив ладони вместе, переплетая пальцы, Кин оказался на коленях перед Ним. Губы коснулись пальцев, издав тихий выдох. Разорвав их перехват, перекрестившись, экзорцист зажмурился.
- Такой Ты…посылаешь мне знак? Указываешь на мое место?!
Обвинение тут же потонуло. Нет, он хотел сказать не это. Резко подняв голову вверх, смотря на Него, Маркус ощутил горячую влагу на щеках.
- Всю свою жизнь…Я был оружием в Твоих руках… Мне не нужно было ничего, кроме Тебя…
Кин замолчал снова. Он не знал, как начать исповедь. Силы покидали его, но что-то наполняло иллюзорным теплом с каждым вырванным из горла словом.
- Прости, ибо грешен я…
Он говорил. Он признавался в своих грехах, не скрывая слёз, кляня себя за слабость. Видя картины своего падения и позора; сплетения в одно целое с не-Питером. Губы демона преследовали его: оставляли невидимые касания на его лице, обжигали крепкими объятиями.