Спокойное дыхание спящего Маркуса заполняло комнату. Томас рефлекторно прислушивался к нему, пока взгляд ловил полет крупиц пыли в пробившемся через щель занавески луче света. Такой же стала и его жизнь – сплошной мрак и ужасы, изредка озаряемые маленькой победой на фоне непрекращающейся большой битвы. Такой же была жизнь Кина. И, должно быть, любого экзорциста. Но тем ценнее казались спокойные минуты: непринужденные разговоры, касающиеся абстрактных тем, шутки и улыбки.
Ортега прикрыл глаза и сам чуть улыбнулся, видя перед внутренним взором испещренное морщинами лицо Маркуса, озаряющегося истинной радостью и открытой улыбкой. Она появлялась так редко… Разливающееся в груди тепло судорожно сжалось. Томас распахнул глаза и сел, не смотря в сторону напарника. Ему не стоило об этом думать.
Маркус спал в тепле, рука подпирала лицо. Вскоре мужчина нагрелся под одеялом и недовольно заворочался. Он не знал, сколько проспал, но ощущение времени смазывалось. Переворачиваясь на спину, экзорцист выдохнул и приоткрыл глаза. Коричневый потолок номера стал светлее, значит уже около полудня, или может даже больше. Рядом прогнулась кровать и Кин снова прикрыл глаза, ему хотелось спать. Мозолистая рука коснулась его щеки, заставляя очнуться. Ладонь погладила ощутимее, внезапное теплое дыхание коснулось шеи.
Открыв глаза, Маркус застыл.
- Питер? Что ты тут де…
- Тшшш, - палец мужчины оказался прижат к губам экзорциста. Мягкая улыбка супруга…Стоп, кого?!
Задергавшись, Кин осознал, что не может ни вырваться, ни шевельнуться.
- Ты куда-то собрался?
Губы Питера изогнулись в усмешке. Глаза стали наливаться чернотой, крепкая хватка стиснула на запястья экзорциста. Навалившийся неподъемный вес демона не давал возможности вырваться.
- Тихо, тихо. Не дергайся, ты же не хочешь этого, Маркус.
Язык прошелся по шее вверх, вызвав зуд под кожей. Тяжесть давила на грудную клетку.
- Ты не можешь быть здесь. Ты умер вместе с Аланом! Это все бред! Где Томас? Где он, ублюдок?! - напрягшись всем телом, Кин рванулся вперед и получил резкий удар наотмашь по лицу.
- О, да, верь в это, пес Господень! Вот только я здесь и ты принадлежишь мне…то есть нам. Ты, слабый мягкий ничтожный Маркус Кин – наш, от головы до пят, от твоего жадного языка и рта до задницы, старый педик. Думаешь, что это иллюзия? Нет, Кин, это – реальность. В которой ты проиграл, сдался мне. И теперь я твой хозяин, Маркус. А ты – мой раб. Славный трофей, кстати твоего мальчишку уже давно попользовали. Весьма недурный экспонат. Все же молодая кровь и оболочка, не такая потрепанная шкура как твоя. Но я люблю старые экземпляры, они отдают запахом былой стойкости. Всегда приятнее ломать и вешать на стенку трофей из матерого зверя.
- Еradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis…!
Резкий хруст запястья заставил заорать от боли. Кин задергался, выгнувшись на кровати и прервав молитву. Правая рука полыхала огнем, на глазах навернулись слезы. Безвольно болтающаяся кисть вызывала оторопь и болевой шок, когда демон помахал ей перед глазами экзорциста.
- Прости. Видишь, что ты заставляешь меня делать? – насмешливый голос Питера снова коснулся его уха. Черные глаза уставились в чужие, объятые болью и страхом. Гнилые зубы оскалились, мелькнувший меж ними черный язык вывалился наружу и капнул слюной Маркусу на лицо.
Сзади Питера раздались шорохи. Кин не видел кто и что там, но Оно двигалось. Шаги. Шаги и ещё шаги. Бросив взгляд в сторону, экзорцист увидел лишь закрытые двери, окна были занавешены. Сдвинувшийся вбок Питер открыл взору Маркусу на то, что это было.
- Познакомься с моими братьями. И сестрами. Впрочем, некоторых ты знаешь. Ты умудрился их обидеть. Так что… Теперь придется извиниться, дорогой. Ты ведь понимаешь?
Страх забился в горле. Бешено скачущий пульс выдавал с головой.
- Ты заставил меня сломать запястья моей оболочки. И знаешь, это было больно. Помнишь, как прижимал к моему лицу распятие? – на миг с лица Питера сползла маска, обнажая ожог на щеке. Он перехватил вторую руку дернувшегося Кина.
- Может мне прижечь тебе лицо? – пальцы демона стиснули вторую руку. Последовавший рывок стал таким же неожиданным. Боль окатила с ног до головы, лизнула огнем и заставила громко закричать.
- Братья и сестры. Сегодня я Вас угощаю своим трофеем, - похлопывание по щеке вынудило Маркуса открыть глаза и обвести взором собравшийся круг демонов. Дрожь в теле усилилась, а губы вновь стали читать молитву. Экзорцист шептал её, сбивался и слышал смех Питера.
- Дорогой, тебе нужно научиться манерам и поприветствовать Моих гостей. Где твое уважение, старый педик?!
Они подступили со всех сторон, а затем набросились разрывать до костей. Чернота наползала, сдавливала ребра, проникала в рот, лишая возможности сделать глоток, забивала ноздри, вползала в уши и даже пыталась влезть Кину в глаза. Мужчина метался на кровати, не имея рук, чтобы отбиться. Сломанные запястья горели огнем. Нависший над его телом Питер широко улыбался. Тяжелый смрад гнилых яблок бил из его рта.
Маркус зажмурился и стиснул зубы.
Нет, нет, он не сдастся, он не…
Забившись под навалившейся тяжестью, экзорцист заорал в голос.
Удерживая за шею и затылок, Томас дернул его вверх, заставляя принять сидячее положение на кровати.
- Маркус! Маркус, проснись!
Ловя на себе раскрывшийся испуганный взгляд, Ортега опустил одну ладонь на плечо напарника, крепко сжимая.
- Это просто сон. Сон, слышишь меня? Все в порядке.
Кин не подхватывал его так встревоженно после кошмаров, но он не позволял замкнуться в себе. Томас же выглядел не менее испуганным, нежели Маркус. Потому что его короткий сон прервался бормотанием напарника, затем подергиванием и последующей пятиминутной безрезультатной попыткой разбудить мужчину. Томас даже ударил его, пытаясь вырвать из кошмара. Приложив приличную силу, поскольку на похлопывание по щекам тот абсолютно не реагировал.
Застывший сиплый крик в горле Кина вылился в едва различимый звук. Маркусу казалось, что ему все еще нечем дышать. Что та черная субстанция, тьма, заполнила его рот, нос, горло и трахею, залила собой легкие. В первые секунды он и правда не мог дышать. Лишь хватал воздух ртом, не имея возможности вдохнуть. Страх забился в глазах экзорциста, он не видел Ортега перед собой. Но видел силуэт, который даже своей расплывчатостью напоминал Питера. Рука метнулась к собственному горлу, желая его расцарапать и разорвать, чтобы дать себе возможность сделать такой нужный вдох. Или скинуть, разорвать невидимую удавку; оттянуть руки, что его душили там, в кошмаре.
Дернувшись, Кин проморгался. Крупная дрожь прошлась по телу. Оказавшись подхваченным и удерживаемым Томасом, экзорцист пытался до конца очнуться. Он понимал, что вырывался. И, судя по всему, сумел даже задеть Ортега своими попытками освободиться из «рук демонов» во сне. Жуткий привкус во рту напомнил вкус тех самых гнилых яблок, отчего Кина тут же начало тошнить. На деле, если бы он постарался разобраться в ощущении во рту, то понял бы, что это кровь. Томас пытался разбудить его, видимо, очень активно.
Запястье прострелило болью, и Маркус с опаской бросил на него взгляд.
Прикрыв глаза от облегчения, Кин упал назад на кровать и подушку. В попытках проснуться, выдернутый из кошмара самим Ортега, он не отдавал отчета ни времени, ни ощущениям тела. На деле же было… простое онемение. Запястья не были сломаны. Ни левое, ни правое.