***
Тело дернулось и поддалось вперед: как пружина, которую наконец перестали сжимать.
Будь в комнате больше света Маркус заметил бы, как напряглась шея Томаса, как слабо и прерывисто вздымается грудная клетка. Глаза распахнулись и глубокий, судорожный вдох наполнил легкие.
Ортега не ощутил своего возвращения, не успел понять его до конца. Он увидел перед собой Маркуса – мучившего его демона – и схватился за него, сжимая ладонями лицо.
- Изыди! Приказываю тебе, призывая ангелов Божьих, изыди!
Горло пронзило болью от громкого выкрика. Пульс зашкаливал. Голова кружилась, перед глазами все плыло от переизбытка кислорода. Томас зажмурился и мотнул головой, не отпуская лица напротив. Вновь вступая в противостояние, не боясь смотреть демону в глаза.
Оклики и перехват теплых рук медленно пробирались через толщу ужаса. Слова защитных молитв не шли, оставляя от себя лишь обрывки изгоняющих фраз.
- Молим тебя, освободи нас, Отче.
Маркус сжал его запястья, чувствуя через них напряжение и бешеный стук пульса. В первое мгновение у него и правда перехватило дыхание от частичной схожести происходящего с собственным сном. Ему казалось, что позади вот-вот засмеется икона. Потому что как во сне здесь оставалось темно даже при включенном свете. Он не понимал, откуда у него этот… Страх?
Страх, что лижет спину противным холодным языком. И сомнение: в том, что сейчас перед ним действительно Ортега, а не демон.
Он слышал тяжелое прерывистое дыхание Томаса, видел в его глазах ужас и борьбу с тем, что увидеть ему, Маркусу Кину, не дано.
- Томас!
Кажется, крик Ортега должна услышать и Мышка и соседи, но Маркусу было наплевать. Нужно было достучаться до Томаса во что бы то ни стало.
Отпуская одно запястье экзорциста, Кин завел ладонь ему за голову и положил на затылок.
- Это я, Томас. Это я.
Соприкасаясь лбом с чужим, ощущая выступивший пот, Кин выдохнул. Они застыли слишком близко друг к другу; так, что бывший священник мог разглядеть как бьется вена на чужом виске и как темны глаза его напарника, все еще наполненные внутренней борьбой.
Маркус мог сказать ещё много разных слов. Кажется, он все еще удерживает своего протеже, успокаивающе что-то шепчет… Или так видится самому Томасу, начинающему смаргивать видение, приходя в себя? Он точно может чувствовать жар и тяжесть руки на затылке. И сам Маркус в отличие от видения, одет не как человек при сане. Он похож на себя обычного: в куртке и серой футболке с V-образным вырезом. Шляпа, брошенная ранее на стол, виднелась из-за плеча.
- Маркус? – голос Томаса прозвучал не скрывая сомнения. Еще не до конца придя в себя, не имея возможности осмотреться и убедиться в реальности окружающей его обстановки, своим вопросом Ортега шагнул на тонкий лед. Ведь подтвердить это демону так просто, чтобы окунуть экзорциста в очередной круг обмана. «С набожностью и повторением», затягивая в водоворот видений, перестраивая каждый новый виток.
- Я, конечно, приму последние мольбы за комплимент, но ни исповеди, ни причащение мне проводить нельзя.
Уголки губ Кина дрогнули, стирая с его лица обеспокоенность. Тревога в глазах немолодого экзорциста затмилась привычным сарказмом. И это отдавало им настоящим: потому что Маркус Кин язвил и ухмылялся, не нося белый воротник ради притворства.
Отпустив Томаса, он жестом заставил его откинуться в кресле, чувствуя мимолетное облегчение. Вроде бы обошлось. На этот раз. Кажется.
- Ты снова «заигрался», Томас.
На смену переживаниям пришло раздражение и злость. Не дав Ортега продохнуть, Маркус принялся тыкать его носом в очередную ошибку. Повторяющуюся раз за разом. Сколько бы не говорили и не предупреждали, черт его дери!
- Стоило мне уехать, как ты опять сел в лужу, как щенок, - Кин усмехнулся.
Со стороны могло показаться, что он получает удовольствие от процесса «разбора полетов». Потому как молодому священнику никогда не удавалось его переспорить. На каждую фразу защиты и оправдания Маркус всегда находил контраргумент и намеренно жалил Томаса словами еще сильнее. Надеясь хоть так донести до мексиканца насколько опасную игру он затеял, прикрываясь словами о Боге.
Томас протер лицо, стирая пот и силясь успокоить сердцебиение. Голова жутко болела. Спорить и препираться не хотелось.
- Я не… - он осекся и тяжело вздохнул, вновь закрывая лицо. Не виноват? Да, инициативы погружаться в видения с демоном у него точно не было. Однако отрицать вину в том, что он позволил себя утянуть и не раз звал их на свою территорию, чтобы спасти одержимых, открыв свой разум, Томас не мог, - Я не знаю, как это произошло. Где мы? Где Мышка? Что ты тут делаешь?
В дверях показалась женщина, сперва смотря на Маркуса, а после переводя взгляд на Томаса.
- Я слышала крик… Томас! Ты очнулся! – ее ладонь прижала крест к груди и после короткого вздоха, она чуть улыбнулась, мысленно вознося хвалу Господу.
- Проезжал мимо. Дай, думаю, загляну. Проверю, как ты справляешься, - с не утихшим раздражением почти выплюнул Маркус.
- Это я позвонила ему, - уже в более строгом тоне перебила экзорциста Мышка, бросив на Кина укоряющий взгляд и вновь вернувшись к Томасу, - Ты не приходил в себя несколько часов. А потом двое суток. Как ты привел его в сознание, Маркус?
Кин не собирался отвечать ни на какие вопросы., потому что… не знал. Он мог ответить что угодно, начав с «пощечины» и заканчивая «молитвой», но это все не вязалось с происходящим. Хотя бывшему священнику хотелось снова съязвить и «уколоть» и Мышку и Томаса побольнее. Словно это могло как-то распрямить пружину внутри него самого.
- Я сделал то, что должна была сделать ты.
Не свернув с пути обвинений, Маркус потер шею и обернулся на икону. Ему все еще было не уютно. Казалось, что оттуда на него действительно смотрят, следят за ним. Возможно, дело было в недосыпе, так как он толком не притрагивался к подушке с тех пор, как стал охотиться за Беннетом; как выследил его и согласился встретиться, чтобы поймать Нечестивого.
Небольшую часть дней и ночей (казавшиеся бесконечно долгими тогда) Кин провел в попытках освободить тело и спасти душу того, на кого однажды он наставил оружие. Однако это не принесло ничего, кроме усталости, едва ли не ставшей хронической.
Не прерви его звонок, Маркус прибег бы к методу Мышки, упокоив потерянного человека Церкви.
- Кого на этот раз ты хотел спасти? Девочку, старика шизофреника или может бедную кошку с её хозяйкой, страдающей приступами старческого склероза? Томас, ты снова рискуешь. Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен сейчас злиться на то, что оставил тебя, посчитав что ты можешь справиться сам. Поверив словам о том, что ты можешь справиться сам.
- Маркус, Томас ни в чем не…
- Помолчи. Я дал тебе возможность проявить себя. И ты позвонила мне, не справившись.
В воздухе повисло слово «снова». Кин не знал, что именно ей рассказывал Ортега, и вообще рассказывал ли он что-нибудь, но сейчас его слова совпадали с тем, что говорил Лукавый устами Томаса. Невольно попадая в цель, метко, крепко, заставляя окунуться прошлое.
Потому что тогда не Маркус Кин не устоял перед соблазном доказать, что он что-то значит. А она, решившая, что её устами и руками проявит чудеса исцеления плоти и духа сам Господь Всевидящий и Всеслышащий.