– Давайте пройдем насквозь, очень дымно. – Или: – Давайте не пойдем, там столько наемников. – И они бродили где-то рядом.
Сегодня утром она сказала:
– Пройдем через парк. Двигайся вместе с толпой.
Нона взяла Камиллу за руку и двинулась вместе с толпой.
Растения отфильтровывали часть приставучего дыма, и Ноне нравилось смотреть на деревья и колючие кривые кусты. Большую часть дерна вырезали, то ли чтобы сделать приличный сад, то ли чтобы обложить хибары, притаившиеся у большого бетонного забора. Еще одну площадку расчистили, неумело забетонировали и поставили туда клетки. Клетки были ледяными, и их очень хорошо чистили, но Ноне не нравилось на них смотреть, поэтому она предпочитала смотреть на призраки лоз на стволах деревьев.
Когда они вышли из парка и из толпы, Пирра поцеловала Нону в макушку и сказала, как всегда:
– Веди себя хорошо.
Камиллу она не целовала, но зато сказала:
– Доброй охоты вам обоим.
– Доброй охоты, – повторила Камилла.
Пирра растворилась в толпе – в тяжелых ботинках со стальными «стаканами», с рюкзаком, где лежали шлем, запасные батарейки для налобного фонаря, перчатки и обед. Сейчас стало проще, чем когда Нона была совсем юной, и Паламед говорил, что у нее нет представления о постоянстве объектов, но Ноне все равно делалось больно, когда она наблюдала за уходом Пирры. Боль смешивалась с гордостью за то, что Пирра у нее есть, и с приятным ощущением от того, что Пирра была ее. Камилла твердой рукой направила ее к тротуару и произнесла волшебные слова:
– В школу опоздаешь.
Потом был один поворот направо, еще один переулок, и пауза, когда Нона указала Кэм на здание, которое вчера еще было цело, а теперь в нем зияла огромная дыра. («Они использовали очень большую пушку», – пояснила Кэм.) И потом они влетели в школу мимо милой учительницы и поднялись на два пролета по скрипучей лестнице, покрытой линолеумом. Камилла всегда отказывалась от предложения выпить чаю в крохотной учительской, отказывалась тем быстрее, чем настойчивее ей предлагали. Она растворилась на улице, как серая тень. Нона часто смотрела на нее из окна.
– Кевин уже здесь, он поможет тебе расставить стулья и помыть доски, – сказала учительница.
Это было очень глупо со стороны учительницы, потому что Нона прекрасно знала, что Кевин не поможет ни расставлять стулья, ни мыть доски и что он просто будет сидеть на подушке, из которой грязно-белыми бусинами выбивалась набивка.
– Табаско тоже здесь, – неожиданно добавила учительница. Даже она не знала настоящего имени Табаско.
– Так рано.
– Да. Я спросила почему, она не ответила. Посмотришь, как она?
Как будто Нона могла «посмотреть» за Табаско.
– Не нравится мне, что она живет одна. Я пыталась рассказать ей про приют, но она слишком независима.
Нона, продолжая смеяться над этой идеей, вошла в класс и начала снимать стулья со столов. Кевин, как она и предсказывала, лежал на одной из подушек и проделывал что-то очень сложное с двумя чучелами грызунов. Табаско по-кошачьи неподвижно сидела у окна. Ее ожоги немного переливались под электрическим светом, который включила Нона.
– Выключи, – велела Табаско, и Нона, конечно же, выключила. – Иди сюда.
Нона взяла пластиковую, пахнущую хлоркой коробку с тряпками и спреем, присела на корточки рядом с Табаско и намочила тряпку.
– Не позволяй им увидеть тебя из окна, – сказала Табаско.
– Кому им?
– Не знаю. Зеленое здание. Четвертый этаж.
Ноне хватило ума не вскочить посмотреть, с чем она себя и поздравила. Она положила чистый белый квадратик на потертый ковер, который тоже пах хлоркой, и принялась протирать вторую доску. Потом вспомнила все разговоры про Кровь Эдема и внезапно забеспокоилась.
– Думаешь, они следят за мной?
По крайней мере, Табаско отнеслась к ней серьезно. Она задумалась, судя по всему.
– Зачем им следить за тобой?
– Не знаю.
– Они были здесь до тебя. Так что сомневаюсь.
– Кто они?
Табаско долго молчала и наконец сказала:
– Я выясняю.
Если Табаско говорила, что что-то сделает, оставалось только ждать, когда это произойдет. Она не просила о помощи и не спрашивала ничьего мнения. Неспособность Табаско интересоваться чьим-либо мнением о своих поступках была, вероятно, причиной того, что ее авторитет в школе был неоспорим, куда выше учительского. Нона рассказала об этом Паламеду, и Паламед ответил: «Будущий ведущий исследователь». Так что Ноне ничего не оставалось, кроме как помыть все доски и оттащить коробку с ними к Кевину. Получив приглашение оценить молчаливое взаимодействие между чучелами грызунов, более всего напоминавшее спаривание, Нона поискала нужные слова и сказала: