Так. Одно из трёх: я пьян, в трипе или благополучно сдох, вот и мерещится всякое.
Фланелевая пижама одиноко свесилась с подлокотника кресла, а Леви шагнула вперёд, сияя жарким румянцем на лице, шее и обнажённой груди. Нет, она ни в коем случае не была уверена в своих действиях, это легко читалось по тому, как вздрагивали её руки. Ей хотелось отмотать всё назад и притвориться, что ничего не произошло, но, в то же время, некая сила толкала её ко мне. На мгновение я запаниковал, поняв, что не способен ни пошевелиться, ни отвести взгляд.
— Я бы проверила, — едва слышно прошептала Леви, оказавшись в шаге от меня. — Знаешь, я нарушила много правил… но не это.
Всё моё существо голосовало «за», здесь не могло быть двух мнений. Она приникла ко мне, и тёплые ладони скользнули под свитер; даже попытайся я изобразить равнодушие, у меня ничего не вышло бы — кожа загоралась, точно газетная бумага, яростное возбуждение пульсировало вдоль всего позвоночника, и лицом я сейчас определённо походил на не философа.
Некий просвет в моей голове случился в тот миг, когда Леви уже почти стащила с меня нижнюю майку.
— Постой, постой, — выдохнул я, заключая её лицо в свои ладони, — ты… в самом деле этого хочешь?
Мгновение поразмыслив, она кивнула — так серьёзно, словно речь шла об учёбе.
— А ты нет?
— Я просто… не хочу, чтобы это оказалось тем, о чём ты потом пожалеешь.
Леви пожала плечами:
— Ну, тут всё зависит от нас самих, ведь так?
Минута просветления подошла к концу. Латте и лаванда стали моей единственной реальностью, а всё прочее отступило во мрак.
Глава тридцатая. 15 октября 1985 года, 06:57, час Марса
Сигареты Бельторна пахли очень резко. Сделав пару безуспешных попыток впустить едкий дым в лёгкие, Леви сдалась и лишь слегка пробовала его языком. Тот быстро стал шероховатым и нечувствительным, как бывает, если обжечься чаем.
Из настежь распахнутого окна струился утренний холод; низкая и тёмная пелена небес едва начала бледнеть. Нетус свернулся в клубочек под двумя одеялами, хмурясь во сне; его расслабленные губы чуть шевелились. Теневые впадинки от очков на его переносице вызывали в Леви глубокую нежность — так иногда чувствуешь себя, ложась спать ненастным осенним вечером и просыпаясь в безмятежном мире первого снега.
Спрыгнув со стола, она швырнула свой последний акт протеста — недокуренную сигарету — в окно, вернулась к кровати и осторожно коснулась лба спящего Бельторна. Тот дёрнулся, пытаясь зарыться лицом в её ладонь. Его дыхание трепетало в горсти, словно живое существо. Невольно улыбнувшись, послушница запустила пальцы в волосы Бельторна. Забавно, некоторое время ей казалось, что он их красит — в природное сочетание чёрных глаз и платиновой шевелюры верилось с трудом. Но брови и ресницы у него имели точно такой же оттенок.
Когда она начала считать его красивым?.. Вспомнить не получалось. Да и неважно, в конце концов.
Быстро наклонившись, Леви поцеловала Бельторна в щёку и кинулась к своему шкафу. Где-то в его недрах притаился старый рюкзак, в котором она привезла несколько любимых книг; опустошив его, послушница сгребла в охапку своё бельё, пару свитеров и джинсы. Кроме этого, следовало обязательно захватить мамину рубашку с резервуарами, и Леви выгребла всю одежду с той полки, где прятала свою единственную драгоценность.
Медные пуговицы привычно гудели, источая лёгкий запах озона.
Со стороны кровати послышался шорох. Послушница обернулась и увидела, что Бельторн поднялся на локте и трёт кулаком глаза. Сначала он, кажется, не осознавал, где находится; дотянувшись до своих очков, он криво нахлобучил их на нос и, наконец, сфокусировал взгляд на Леви.
Нетус улыбнулся и густо покраснел. Если бы не его поразительная способность всё время меняться в лице, он походил бы на белого призрака.
— Доброе утро. Э… собираешься куда-то?..
— Да. Меня тошнит от этого города.
О, Яхве, как легко было это сказать.
Бельторн издал что-то невнятное вроде «а, ясно», и беспокойная мелодия его эмоций разом заглушила согласное звучание комнаты. Аккуратно складывая вещи, Леви краем глаза наблюдала за ним: покосившись на один из своих хронометров, он тихо ругнулся сквозь зубы.
— Леви, тебе есть куда идти?
— Сначала просто вернусь домой, а там посмотрим. Ты же сможешь меня выпустить из комнаты, раз вошёл вчера?
Туго набитый рюкзак глухо стукнулся об пол. Нетус спрыгнул с кровати и подобрал свои джинсы. От сочетания испуга и смущения на его посеревшем лице каменное спокойствие Леви затрещало по швам. Бельторна мучили вопросы, но задать их он не решался.
— Смогу. И… обязательно провожу тебя до автобусной станции, если захочешь.
— Давай уедем вместе.
Выпалив эти слова, Леви ощутила резкий жар румянца на своих щеках. Глупо, как глупо… будто после минувшей ночи ещё остались причины стесняться.
— Пожалуйста. Чёрт с ней, с Ассоциацией, пусть сгорит! Зачем она тебе?
Бельторн смотрел на неё широко раскрытыми глазами, натянув майку только до половины. Лохматый, мёрзнущий явно сильнее послушницы, с болезненно вздрагивающими руками, он выглядел хрупким, несмотря на своё сходство с медвежонком. Чуть не споткнувшись, Леви бросилась к нему и крепко обняла, заставив наклониться.
— Мы можем просто сбежать и забыть о них, — отчаянно зашептала она. — Навсегда. Не только магия Ассоциации имеет настоящую силу! Неужели мы не найдём, чем заняться?
На лице Нетуса отразилась жестокая борьба, и он стиснул руку Леви, прижимая её к своей груди:
— Не надо, пожалуйста. Я сейчас разревусь, и мне будет очень стыдно.
— Пусть делают, что хотят, ты им не нужен!
— Я не могу… у меня есть обязательства.
— К дьяволу их! Не надоело рисковать шкурой во имя репутации?! Какая разница, что они думают? Статус тебя не интересует, ведь так?
— Но смерти практиков… Леви, разве ты не хотела бы заставить убийцу твоей матери страдать?
— Нет, не хотела бы.
Бельторн вздрогнул и слегка расслабился в объятиях послушницы, будто ответ его обескуражил.
— Не хотела бы, — упрямо повторила Леви, — и такой строки точно не было в её завещании, понимаешь?
— А если умрёт кто-то ещё?
— Они плюют тебе в лицо, и ты всё равно пытаешься решить их проблемы?!
— Но в опасности те, кто ни в чём не виноват! Неужели ты можешь закрыть на это глаза?!
— Представь себе, могу.
Леви отстранилась и заходила по комнате, бессильно пиная рюкзак, когда тот подворачивался на пути.
— Мне плевать. И я даже не собираюсь извиняться. Мою мать умоляли бросить Ассоциацию, но она осталась, и что произошло? Кто-нибудь оценил её верность? Думаешь, кто-нибудь оценит твою?!
Бельторн растерянно улыбнулся, скручивая толстый жгут из собственного свитера:
— Ты… странная, мисс Дим.
— Да. Пойдём со мной. Хочешь успокоить совесть — оставь записку на лестнице.
— Тебе плевать на Ассоциацию, но на меня — нет, почему?
Ага, вот он и спросил. Но как объяснить? По сути… по сути, они едва знакомы. Правда будет звучать донельзя глупо и наивно.
— Ты действительно не видишь разницы?
— Может, и вижу. Только не уверен, что она мне не чудится.
Фыркнув, Леви подхватила со стула свою одежду:
— Отвернись, я должна собраться.
— А, то есть, теперь мне нельзя смотреть?
— Выбирай. Или ты едешь со мной, и мы продолжаем то, что начали вчера — тогда смотри, сколько хочешь — или всё это было… попыткой утешить друг друга на одну ночь. Мы разбегаемся каждый к своим проблемам, и ты смотришь на кого-то ещё.
Нетус нервно закусил губу.
— Это что, шантаж?
— И притом откровенный. Не нравится — выбирай второй вариант и вздохни свободнее.
Леви поняла, что эта фраза прозвучала совсем не так жёстко и уверенно, как ей бы хотелось. На последних словах её голос почти сорвался, и Бельторн это, без сомнения, услышал.
Быстро натянув многострадальный свитер, он вмиг оказался рядом с послушницей и сгрёб её в охапку: