— Меня использовали, чтобы вывести тебя из игры, и мне это совершенно не нравится. Прости, но твои собственные методы, — Драчун постучал костяшками пальцев по льду, — слишком суровы. Я мог обратить их против тебя, но разрушить не в силах.
— Ублюдок, — прохрипел Кроцелл. В его взгляд вернулись осмысленность и часть неонового огня.
— Я и не жду, что ты меня расцелуешь, — Драчун передёрнул плечами, — но я привёл кое-кого.
Отойдя от ледяной тюрьмы, он поклонился Леви с насмешливой церемонностью:
— Салеос, девятнадцатый Герцог, к твоим услугам. Впрочем, ты давно меня раскусила и вряд ли удивлена.
— Что ты сделал с Кроцеллом и зачем?
— Ссора вышла. Видишь ли, среди нас, как и среди людей, есть ребята умные и те, что поглупей. Мы с ним, к несчастью, относимся ко второй категории. А знаешь, почему я ношу то прозвище, которым представился?
— Почему?..
— Не то, чтобы я действительно был хорош в драке, но я могу заставить противника отлупить самого себя. Так и с Кроцеллом получилось. Думаю, поэтому нас и стравили.
Салеос прошёл мимо Леви, запахивая пальто. Его брошь мерцала тусклее, будто отражая испытываемый им стыд. Туман клубился в следах босых ног девятнадцатого Герцога, поднимаясь всё выше по ветвям кустарника.
— В общем, рад был познакомиться. Уверен, ты придумаешь, как его вытащить.
— А ты не можешь помочь?
— Мы — не люди. Наши силы велики, но ограничены, и в моём арсенале нет ничего, что могло бы пригодиться. Здесь нужен практик.
Расступаясь перед уходящим Салеосом, кустарник зашептал чуть громче. Леви оглянулась на Кроцелла и его ледяной плен, чувствуя себя беспомощной. Один из её немногих союзников угодил в беду… может быть, Танцор сумеет что-то сделать?
— Послушай, Мальва! — окликнул её девятнадцатый Герцог, улыбаясь. — Ты слишком хороша для той жалкой участи, к которой тебя готовят. Уж будь добра, уклонись от неё как-нибудь!
— Жалкой… участи? Эй, а ну стой!
Послушница кинулась вниз по склону, но Салеос, разумеется, не стал её дожидаться. Поворот насмешливого профиля, щелчок пальцами — и вот лишь дымка носится в неожиданной пустоте.
— Ублюдок, — прошипела Леви.
Глава тридцать седьмая. Венера в Рыбах
Матово-чёрные двери зала собраний открывались передо мной невыносимо медленно. Кажется, им нравилось смотреть, как я мучаюсь.
Почему меня вызвали? К чему весь этот мрачный шик? Когда станет известно хоть что-то о смерти сэра Вайна?..
Створки отползали от порога, точно ленивые минутные стрелки, и я считал выскальзывающие из-под них лучи — дымчатый кварц в напольной мозаике. Круглый стол Высших Октинимосов уже маячил впереди и мог бы притвориться светом в конце тоннеля, если бы не был сделан из всё той же чёрной древесины.
Холодное освещение поднимается из центра стола, высвечивая бесстрастные лица лучших практиков Ассоциации Зар Шел Врадим. Далеко не полный состав… Бабушка, как всегда, во главе; перламутровые узоры на кресле Первого Октинимоса подчёркивают сдержанное достоинство её облика. Джеффри Тансерд, самый молодой и рьяный — по правую руку от неё. Третий Октинимос, леди Валерия Мейерхольд, по левую…
Вот и все знакомые лица. Ещё трое чуть ли не корчатся в креслах, изобличая нежелание здесь присутствовать, и зачем-то прячут глаза. Будто мне интересно, в самом деле…
Я подхожу к столу с неприличной скоростью. Лицо бабушки, которая находится от меня дальше всех, сияет ледяным бесстрастием. Высокие скулы, тонкие бледные губы и сатанинские глаза — тёмные, как мои, только совершенно непроницаемые… Безупречная укладка, волосок к волоску. Единственное украшение — крупная медная брошь с чёрной жемчужиной, блестящая поверх мантии.
Белоснежные одежды собравшихся выглядят, как армада злобных айсбергов, и я, точно грёбаный Титаник, начинаю подозревать неладное.
— Нетус Эрик Бельторн, послушник, девятнадцать лет. — Голос леди Вендевы звучит так ровно и гладко, что остатки моего самообладания поскальзываются на нём и разлетаются вдребезги. — Вы знаете, зачем вас сюда пригласили?
— Увы, леди Вендева, не имею ни малейшего представления.
Я пытаюсь скрыть свой очевидный страх за полупоклоном в адрес почтенного собрания. Трио нервных незнакомцев начинает корчиться ещё сильнее.
— Полагаю, вы лжёте, послушник. Впрочем, это никого здесь не удивляет. Сэр Тансерд, будьте добры изложить цель сегодняшней встречи.
Осанка бабушки чуть ломается, когда она прячет лицо за длинными пальцами в бархатных перчатках, но не может скрыть бешеной усталости. Я чувствую себя так, будто меня смыли в унитаз, и пытаюсь не захлебнуться собственной паникой.
Поднимаясь и подставляя грудь синеватому свету, Джеффри Тансерд смотрит на леди Вендеву почти с жалостью. Перед тем, как обратиться ко мне, он едва заметно качает кудрявой головой.
— Нетус Бельторн, слушайте внимательно. Инициация, которой вы дожидаетесь, была отложена в связи с трагическим происшествием — кончиной вашего наставника, сэра Вайна Файндрекса…
— Я знаю, — вырывается у меня. — Готов ждать столько, сколько нужно для расследования.
— Расследование было проведено. По его результатам Десять Высших постановили не завершать ваше посвящение.
— Чего?.. То есть, извините, сэр Тансерд, а нельзя ли узнать, как расследование связано с моей Инициацией?
Пальцы бабушки сжались в бархатный кулак и опустилась на стол с приглушённым стуком. Леди Вендева взглянула на меня так, точно увидела впервые, и я ей очень, очень сильно не понравился.
— Не делайте из нас дураков, послушник. Нам всё известно, — резко сказала она.
— Леди, не нужно… — тихо произнёс Тансерд.
— Считаете себя умнее всех? Думаете, вас простят лишь потому, что вы Бельторн?
Бабушка даже не заметила, что её пытались успокоить уже оба приближённых. Отмахнувшись от леди Мейерхольд жестом разъярённой королевы, она смотрела только на меня, и от гнева пополам с отчаянием в её глазах мне хотелось разреветься в голос. Я всё ещё не понимал, что здесь происходит.
— Если бы сэр Вайн выжил после вашего удара, он умер бы со стыда, — низко и раздельно произнесла леди Вендева, — Думать вы не научились.
— Подождите, вы хотите сказать, что его убил я?!
Мой голос, почти сорвавшийся на крик, только подчеркнул тяжесть общего молчания. Бабушка жгла меня взглядом, Тансерд смотрел холодно, леди Мейерхольд — откровенно брезгливо.
— Это что, шутка какая-то?.. Вы же не можете всерьёз так думать, вам достаточно одного ритуала, чтобы разобраться!
— Меры, принятые нами для выяснения правды, вас не касаются, — вмешался Тансерд, нарушая субординацию. — С этой минуты вы не имеете отношения к Ассоциации, и мы настаиваем на вашем немедленном отъезде.
— Я не убивал сэра Файндрекса! Чёрт подери, вы ведь можете проверить мои слова, так сделайте же это!
— Не смейте указывать Октинимосам, послушник! — вскипела леди Мейерхольд.
— Тише, Валерия, сядь, — устало сказала бабушка, гася свой взгляд, — и не называй его так. Он больше не имеет к нам отношения.
— Да вы меня разыгрываете, — пробормотал я, душа подступающую истерику. — Ни черта не смешно, право слово…
— Следите за языком хотя бы в зале собраний, — Тансерд поморщился.
— Бабушка, ты не можешь так со мной поступить! Клянусь, я этого не делал!
Леди Вендева дрогнула и снова спрятала лицо за перчаткой.
— Первый Октинимос поступает с вами более, чем великодушно! — рявкнула леди Мейерхольд. — Нужно ли говорить, какого наказания в действительности заслуживает убийца?!
— Вам надлежит покинуть Трипл Спайкс через два часа, — сказал Тансерд, пододвигая к бабушке стакан с водой. — Будьте благодарны за шанс на новую жизнь, мистер Бельторн.
Мысленно считая до десяти, я подошёл к столу вплотную. Голова мало-помалу прояснялась, хоть окружающий фарс и не стал менее диким.
— Я был бы действительно благодарен за шанс оправдаться, сэр. Могу ли я настаивать на проведении ритуала Высшей Практики, чтобы имя убийцы исходило от существа, связанного Соломоновой Правдой? Герцог не сможет нам солгать, и тогда…