Но никому не дойти до врат рая безгрешным. Мудрый сэр Файндрекс, гениальная и смелая Рэйен, дерзкий и упорный Нетус… юная, талантливая Леви. Этими людьми пришлось пожертвовать для становления нового мира, и их память требует, чтобы Джеффри Тансерд добился успеха — иначе всё будет зря.
Увы, лекарство неизменно нуждается в частице той болезни, которую потом исцелит.
Силовой контур поёт. Процедура входит в завершающую стадию…
И в гул основного щита Тайной Залы врывается чужая, острая магия.
Лофиэли заволновались первыми:
— Что это?.. Что происходит?!
— Спокойно! — рявкнула Валерия Мейерхольд. — Держать концентрацию! Ритуал должен быть закончен!
Круглые, испещренные «воззваниями» на енохианском стены с грохотом содрогнулись. С потолка посыпалась пыль. Когда защитный круг, расположенный снаружи, взвыл и погас, Джеффри Тансерд не ощутил страха — только изумление.
— Во имя всего святого, что это может быть? — вслух произнёс он. Им овладело странное оцепенение — всё было предусмотрено, но не это вмешательство…
Вендева?.. Нет, невозможно, даже у неё не хватит сил!
— Держать концентрацию! Продолжать ритуал!
На глазах всех присутствующих двери Залы поросли живым, ветвистым инеем. Подобно огромным пальцам, ледяные ветви сжались, и куски чёрного камня с оглушительным стуком посыпались на пол, освобождая проход. Кто-то из лофиэлей закричал, а Второй Октинимос почувствовал, что дрожит.
На пороге стоял Нетус Бельторн, восставший из мёртвых. Его тело слегка дымилось. Нечеловеческие глаза с чёрными белками и ярко-синими зрачками смотрели с мрачной решимостью.
Молодой практик взмахнул рукой, испещренной молниеобразными полосами, и воздух в помещении заискрился.
Не до конца веря в реальность происходящего, Тансерд огляделся. Время будто застыло для всех участников ритуала, кроме него — замершие взгляды, разомкнутые губы, поднятые руки…
Нетус Бельторн шагнул внутрь, отбрасывая ни одну, а сразу три угольные тени.
— Не ждал, паскуда? — осведомился он.
Хор смолк, и силовой контур постепенно остывал. Тансерд ощутил липкий страх. Господи, вдруг нарушенное Очищение не позволило Процедуре состояться?.. И если так, что Второй Октинимос сможет противопоставить доведённому до отчаяния молодому практику? Как сдвинутся чаши весов?
Из середины Циркума вдруг донёсся стон.
— Во имя мрака и бездны… Как тяжек ваш воздух, смертные…
Второй Октинимос рывком обернулся. Носительница встала, шатаясь, и её глаза сияли безумной желтизной.
— Ничего, — произнесла она голосом, который уже не напоминал голос Леви Дим, — осталось недолго. Скоро, скоро ошибка будет исправлена!
— Герцог Агарес, вы слышите меня? — вопросил Тансерд, собирая в кулак остатки самообладания. — Вы помните, кто хранит вашу печать? Готовы ли вы подчиняться?
— Помню, — носительница обнажила зубы и захохотала, — я всё помню!
— Леви?.. — Бельторн ступил на погасший контур. — Леви, ты… здесь?
На лице носительницы отобразилась мгновенная задумчивость, сменившаяся новым приступом хохота.
— Леви… да, так её звали… О, не беспокойся о ней! Тебя тоже возьмут чёрные воды…
Тансерд заскрежетал зубами.
— Агарес, я призываю вас к повиновению!
— Ему плевать, — сказал Бельторн. — Ещё не понял?
Герцог запрокинул голову и вытянул перед собой руки, привыкая к движениям. Закрыл глаза, будто прислушиваясь к чему-то внутри. Сделал шаг назад.
— Спасибо, Джеффри Тансерд, — осклабился он. — Хоть эта оболочка и несовершенна, она мне подходит. Ещё немного, и ты узнаешь мою благодарность.
— Ничего не выйдет, Агарес.
Второй Октинимос уже не сомневался в собственном безумии. Голос Пятого Герцога… почему он звучит из уст молодого практика? И глаза…
Теперь глаза Бельторна имели цвет расплавленного золота.
— Я здесь, чтобы закончить твой крестовый поход. Прости.
— Марбас?! — Изумление Агареса было совершенно искренним. — Почему?! Ты же сам убедил меня восстать… мы на одной стороне!
Марбас в теле Бельторна покачал головой.
— Мы никогда не были на одной стороне. То, что ты желаешь уничтожить, я надеюсь сохранить. Но будь уверен, брат: ты получишь ту… свободу… которой грезишь. Обещаю.
Ведомый животным чутьём, Тансерд отпрянул к стене. Вряд ли это его спасёт, но стоять так близко к последствиям собственных ошибок у него попросту не хватало воли. Люди, которые ему доверились, обездвижены и беспомощны, и фигуры, искрящиеся запредельной силой, вряд ли станут их щадить.
Всё вышло из-под контроля… всё кончено. Рассудок оцепенел, не видя выхода.
Пол вокруг босых ног Агареса пошёл трещинами, и Зала наполнилась вибрацией, сводящей с ума. Бельторн на мгновение обернулся, и Тансерд увидел, что его правый глаз снова стал чёрно-синим. Лицо, некогда принадлежавшее Леви Дим, исказилось до неузнаваемости, и на Тансерда словно обрушилась вся тяжесть небесного свода.
Силуэт молодого практика покрылся льдистой рябью, и он едва шелохнулся, пока Второй Октинимос чувствовал, как воздушные жернова вытирают им стену. Агарес мотнул головой; вокруг него засвистели незримые лезвия.
Пространство взорвалось тёмным багрянцем, и Тансерд закрыл лицо руками, чтобы не смотреть, как падают на мёртвый силовой контур ошмётки плоти. Температура в помещении резко упала.
Сквозь просветы в пальцах лились голубые всполохи, и запястья холодели. Неизвестно откуда взявшийся мороз жёг спину, а Зала грохотала так, будто собиралась обрушиться с минуты на минуту. Второй Октинимос заставил себя отнять ладони от щёк.
Лёд блокировал дверной проём и почти поглотил стены. Воля Агареса выворачивала из пола куски мрамора, но Бельторн легко уворачивался от них, двигаясь со скоростью мысли и словно заранее зная, куда придётся удар. Ах, ну да, ведь с ним Марбас, как иначе… может, ещё есть шансы…
Но с каждым мгновением Агарес обретал всё большую уверенность. Скоро он освоится в новом теле… В мир пришло уничтожение, и привёл его он, Джеффри Тансерд.
Ассоциация уже погибла. Тайная Зала превратилась в общую могилу для сильнейших Октинимосов и перспективных младших практиков. Не разобрать, где чьи останки… Хорошо, что эти люди не увидят, как в холодную ночь выйдет воплощённая смерть.
— Собрался запереть меня здесь, да? — Агарес надтреснуто засмеялся. — Эй, труп, а если нам договориться?
Вихри льда стихли. Противники остановились так близко друг к другу, что в памяти Второго Октинимоса воскрес момент, когда он впервые увидел их вместе. Берег озера, солнечные пятна на листве… юноша и девушка, жарко спорящие над стаканчиками с кофе. Это могла быть пара молодых учёных — свежие умы, в которых Ассоциация так нуждалась — но Джеффри Тансерд решил иначе.
Безумные глаза Агареса сузились, а губы приоткрылись, обнажая дёсны, и чуждость этого выражения на нежном лице царапала взгляд.
— Договориться? — безо всяких эмоций спросил Бельторн. — А ты умеешь?
— Ты щадишь меня, потому что всё ещё надеешься её спасти, не так ли?
Тансерд вскочил, поскальзываясь на ледяной корке.
— Нетус! — закричал он, не узнавая собственного голоса. — Не слушай его, он тянет время, он хочет окончательно срастись с телом!
Молодой практик развернулся было ко Второму Октинимосу, но Агарес выпалил:
— Она носит твоего ребёнка. Дай мне две минуты — лишь две минуты! — и я верну её тебе!
— Ты лжёшь! — рявкнул Бельторн, и у него на глазах вдруг выступили слёзы. Он вытянул перед собой левую руку, которая тряслась, будто стебель на ветру. — Замолчи, слышишь?!
— Он тебя просто отвлекает! Не говори с ним, Нетус!
— Всего две минуты! — Голос Агареса наполнился мольбой, и он подступил ближе к молодому практику.
— Отойди от меня, сволочь! — Выставленная рука Нетуса обросла льдом, и в свете уцелевших ламп зловеще блеснул острый край. — Отойди, не то…
Агарес встал у самого кончика морозного лезвия и улыбнулся, смахивая с лица каштановые пряди. Его глаза блестели торжеством.