2.9.2. Оценки творческого наследия В.И. Вернадского
Вскоре после смерти В.И. Вернадского стали появляться достаточно объективные оценки в понимании значимости его личности как ученого и мыслителя для мировой истории, его системы мировидения. В.К. Агафонов подчеркнул революционные импульсы, которые давало научное творчество Вернадского и которые порождали революционный процесс, получивший впоследствии наименование Вернадскианской революции. Эти импульсы связаны: с концепцией живого вещества; с физико-химическим неравенством правизны и левизны в живом веществе, которое указывало на свойство неэвклидовости геометрии живого пространства; с учением о био– и ноосфере. Им введено понятие «биокосного тела», которое является биохимически точным «и определенно отличается от понятия косного и живого естественного тела. В биосфере естественные тела этого рода ярко выражены и играют большую роль в ее организованности. Биокосные естественные тела характерны для биосферы. Это закономерные структуры, состоящие из косных и живых тел одновременно, например почвы» [81] .
«В 1922–1923 гг. на лекциях в Сорбонне, в Париже (примечание В.К. Агафонова: в 1922 году Вернадский был избран членом-корреспондентом Парижской академии наук – Institut de France; за все время существования этой академии (более 200 лет) этой чести удостоилось чуть более 20 русских ученых) – я принял как основу биосферы биогеохимические явления, – писал Вернадский. – Часть этих лекций была напечатана в моей книге «Очерки геохимии», вышедшей сначала в 1924 году на французском языке, а в 1927 году переведенной на русский язык. Французский математик Леруа, философ бергсоновского толка, приняв биогеохимическое обоснование биосферы за отправной пункт … ввел в 1927 году понятие о ноосфере как стадии, через которую биосфера теперь проходит, и подчеркивал, что пришел к этому понятию в сотрудничестве со своим другом, монахом Тельгард де Шарденом [Тейяром де Шарденом – ред.], крупным геологом и палеонтологом… Ноосфера – новый геологический период на нашей планете. В ней человек впервые становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестроить свою жизнь трудом и мыслью, перед ним открываются все более и более широкие творческие возможности. Здесь встает перед нами новая загадка. Мысль не есть форма энергии. Как же она может изменять материальные процессы? Этот вопрос научно до сих пор не решен» (курсив мой. – С.А.) [82] .
Учение В.И. Вернадского о биосфере породило у Леруа понятие ноосферы, но для того, чтобы оно превратилось в учение о ноосфере, понадобилось 17 лет интенсивной творческой работы Владимира Ивановича. А.Е. Ферсман таким образом классифицировал научное наследие Вернадского по направленности его трудов [83] :
• Минералогия – 30% (в том числе изучение силикатов – 7%),
• Биогеохимия – 17%,
• Геохимия – 16%,
• Радиоактивность – 12%,
• Общие вопросы науки – 12% (в том числе работы по высшей школе),
• Кристаллография – 7%,
• Почвоведение – 3%,
• Полезные ископаемые – 3%.
Ферсман подчеркнул знание Вернадским многих языков. Он свободно владел французским, немецким, английским, польским, чешским, скандинавскими языками, языками балканских народов.
Особую роль в трансформации научной картины мира и в истории мировой науки, в оценке А.Е. Ферсмана, сыграла «Геохимия» Вернадского.
Высокую оценку дал научному творчеству В.И. Вернадского его ученик и друг, находившийся с ним в интенсивной переписке более 20 лет, Б.Л. Личков:
«Он был и химиком, и геохимиком, и биологом, и почвоведом. Но самое замечательное, конечно, то, что во всех этих отраслях науки он был творцом, и творцом большого масштаба… Он не был геологом, в точном смысле слова, ни геологом-“динамистом”, ни геологом-стратиграфом, и специально геологическими исследованиями никогда не занимался, но этими своими геологическими идеями он повернул здание современной геологии, обосновав необходимость построить геологию на энергетической основе…» [84] .
Далее Личков показывает, что хотя Вернадский не был биологом в сложившемся классическим понимании, но сделал такой же переворот в биологии, как и в геологии: «Формулировка идеи живого вещества как определенного, количественно выразимого целого, привела Вернадского и к созданию биохимической науки, основы которой он заложил, а затем она ввела его в самые недра биологии. На это нам укажут, что «он ведь биологом не был». Однако с этим никак нельзя согласиться. Несомненно, биологом он был, биологом большого масштаба, хотя совершенно своеобразного, совсем нового направления. Надо признать, что в его лице из жизни ушел самый крупный биолог современности, имя которого по его значению можно поставить рядом с именем знаменитого И.П. Павлова: он дал новое понимание роли жизни в структуре мира своим введением понятия живого вещества; этим же понятием он внес число и меру в изучение явления жизни…» [85] .