Увлеченный этими прекрасными картинами будущего, Нопилей стряхнул с себя ржаво-красную воду и внимательно огляделся. Вокруг него плотной стеной стояли деревья с тонкими и гибкими стволами, которые человек, наверное, смог бы обхватить двумя руками. Кора на деревьях была гладкая, и до самой кроны, находившейся на высоте примерно пятнадцати теладинских длин, не было ни единой ветки, ни одного сучка. На самых верхушках можно было разглядеть листву, которая тихо шелестела в порывах налетающего ветра. Листва была плотной, но иногда то тут, то там на землю падали лучи пробивающегося сквозь нее света. А иногда можно было даже увидеть темно-синее небо.
У подножия деревьев росли разнообразные папоротники с толстыми листьями, цветущие кусты, а еще кустарник, усыпанный темно-желтыми ягодами. Нопилей то и дело спотыкался о шишковатые корни секвой. Но нигде не было видно ни травы, ни лишайников, ни мха. Сама земля была покрыта свежей опавшей листвой, под которой виднелся слой гниющих листьев. Нопилей обнаружил его, слегка разворошив лапой опавшую зелень. На первый взгляд здесь не было зверей. Однако при ближайшем рассмотрении он обнаружил огромную массу многосуставчатых насекомых, прятавшихся в тени существ с четырьмя языками, а также других, практически или даже совсем ему неизвестных особей, которые ползали по листве, вгрызались в листья папоротника или же сидели, присосавшись к гладким стволам деревьев. Иногда по листве пробегали маленькие, величиной с кулак, мохнатые многоножки, да и там вверху, на вершинах деревьев, казалось, тоже была жизнь. До сих пор, правда, Нопилей мог слышать лишь громкое хлопанье крыльев, из чего можно было заключить, что там был кто-то, этими крыльями пользующийся. Непрекращающаяся ни на миг какофония звуков наполняла дремучий лес: шелестящая листва, осторожные шаги, попискивание зверушек. Иногда раздавался долгий жалобный звук, прерывистый, звучащий из-за деревьев, как тоскливый зов нимсу, рожающего детеныша. Нопилей встряхнулся. Он испытывал естественное отвращение к нимсу. Эти безобразные животные уже не раз доводили почти до разорения целые теладинские ведомства. Но здесь, на Ниф-Нахе, естественно, не могло быть нимсу.
Нопилей бросил последний взгляд на кроваво-красное озеро, из которого всего несколько мгновений тому назад выбрался на берег. Где-то далеко, почти на другом краю, он смог разглядеть неясные очертания плота. Нопилей надеялся, что волны скоро прибьют плот к берегу, где он запутается в прибрежных камышах, и тогда его не заметит ни один из периодически пролетающих над озером самолетов-разведчиков. О самом спасательном шаре Нопилей не думал, он лежал глубоко в мутной воде, и его вряд ли найдут, если только не будут специально искать. Ну и ладно. Если он хочет добраться до своего корабля за несколько стазур, то следует поторопиться. И он тут же двинулся в направлении дымного следа, которое сумел запомнить.
Джунгли были густыми, но проходимыми. Сперва Нопилей пытался двигаться по подлеску осторожно, практически бесшумно. Но скоро понял, что это не только бессмысленно, но и абсолютно невозможно: ведь он же был теладинцем! А теладинцы могли хорошо плавать, но не могли так же хорошо бегать, уж тем более продираясь сквозь дремучие джунгли. С этого момента он шел напролом через кусты и, не задумываясь, наступал на папоротники, если те попадались ему на пути и обойти их было невозможно. Когда однажды его рюкзак зацепился за куст с желтыми ягодами, Нопилей начал его отдирать, изрытая странные теладинские проклятия, пока ему наконец не удалось отцепить рюкзак, сильно рванув его. Неожиданность рывка заставила теладинца пошатнуться, и он не удержался на ногах. Гнилая листва под ним странно пахла, но была мягкой, так что он не ушибся. Но когда он отдирал рюкзак от куста, на землю упала гроздь ягод. При падении он раздавил ягоды своим телом. От темно-желтой кашицы исходил едко-сладковатый запах, и Нопилею с трудом удалось счистить лапой большую часть ягод. Какое-то время он сидел на корточках, потом выпрямился, чтобы продолжить путь.