— Гм-м. Ладно, Кайл, даже если ключ здесь трактуется как важная часть конструкции земных стартовых ворот, в чем я лично сомневаюсь, то Мартин так или иначе уже знал, что встречные стартовые ворота в Солнечной системе были уничтожены за двести лет до того, чтобы задержать терраформеров.
Бреннан выглянул в окно. Где-то там, на беспросветно черном фоне Вселенной, большой, продолговатый транспортный корабль заходил на посадку в туннель станции.
— Может быть, он считал, что у Земли есть другие, новые ворота, которые можно было бы запеленговать с помощью этих деталей. Я настроен так же скептично, как и ты, Лин, но хочу выяснить все до конца, чего бы мне это ни стоило!
Елена помолчала и проследила за взглядом Бреннана, который вот уже несколько сезур тому назад перестал наблюдать за закончившейся посадкой транспортника. От нее не укрылось, что Бреннан говорил о том, что именно он должен все выяснить, а не они оба. Он пытался найти обратный путь к Земле, и само собой разумелось, что это касалось их обоих. Но почему так спешно, так неожиданно, почему именно сейчас? Елена точно знала, что как только Бреннан вернется на Землю, то буквально через несколько дней он снова отправится в путь, подгоняемый своей неистребимой потребностью постоянно пересекать черный вакуум космоса. Ведь если он и ценил что-то на свете дороже собственной жизни, так это бесконечную пустыню космоса. Елена его прекрасно понимала, но вместе с тем знала, что и это не приносило ему полного удовлетворения. Он никогда не мог найти покоя — как здесь, сейчас, так и там, раньше, на Земле.
— А как дела у Нину? — спросила Елена, подчиняясь внезапно появившемуся порыву. Она уже довольно давно не видела белокурую жительницу Гонера.
Бреннан повернулся чуть более резко, чем было необходимо, и удивленно взглянул на Елену:
— Она… мне кажется, она сейчас очень занята. Помогает Ною Гаффелту и Линде Норт где только может. Но, похоже, она хотела бы вернуться на «Аладну Хилл». Возможно…
— Ты считаешь, тебе кажется? Возможно… Знаешь, я всегда думала, что вы вместе, что ты ее любишь. Или нет?
Взгляд Елены стал серьезным, не то чтобы колючим, но достаточно требовательным. Ее миндалевидные глаза превратились в узкие серпы полумесяца. Она уже задавала ему этот вопрос несколько возур тому назад, когда они были на Аргон Прайм, но тогда он ей не ответил. Она была почти уверена, что не получит ответа и на этот раз, и поэтому удивилась, когда он посмотрел ей прямо в глаза каким-то растерянным, полным боли взглядом.
— Я люблю, — сказал он тихо, — и она это знает.
— Тогда останься здесь, Кайл! Не оставляй ее одну. Не делай этого еще раз. Вспомни Аннабель. Вспомни о том, что было между нами. Черт побери, Нину не заслужила, чтобы ты ее бросил! — Елена понимала, что начинает злиться.
Казалось, Бреннана совсем не удивила ее яростная вспышка.
— А теперь успокойся, Елена. Все в порядке. Я вовсе не собираюсь бросать Нину, да и в пути я буду совсем недолго. Только слетаю посмотреть государственный архив на Горруме. Несколько дней, пара тазур… и я снова здесь.
— Тогда возьми ее с собой, черт бы тебя побрал!
— Да я бы с удовольствием, но она сейчас очень занята, — сказал он вдруг охрипшим голосом. Это прозвучало как-то беспомощно, немного жалобно. Во всяком случае, так показалось Елене.
— Anata ga mikomi по nai уо, Brennan-san! Ты неисправим! — вырвалось у нее, когда она со злостью осознала свои чувства: странную смесь яростной безнадежности и беспомощности. Затем Елена резко повернулась и вышла из помещения, качая головой. С несчастным выражением лица Бреннан несколько сезур смотрел ей вслед, потом снова повернулся к окну. Постепенно его взгляд растворился в глубине космоса.
Кабина пилота «Никконофуна» была оборудована по-спартански. Здесь были только самые необходимые приборы, а сама кабина сверкала невозмутимым металлическим цветом, глазу негде было задержаться на каких-нибудь выступах, шлангах, проложенных по полу, или дополнительных приборных панелях. Теперь, когда Космический Храм Гонера медленно исчезал позади в тумане бесконечности, когда стартовые ворота уже показались впереди в виде расплывчатой точки, Елена осознала, что вместе с «Гетсу Фун» потеряла частичку родины. Пусть земной экспериментальный корабль был совсем старым, пусть кабина со своей бежевой и белой окраской напоминала операционную. Но все равно чувствовалось, что он был сделан людьми и для людей. А в «Никконофуне», напротив, было заметно, что за те долгие деказуры, когда человеческие и инопланетные культуры уже плотно перемешались в плавильном тигеле Планетарного Сообщества, чужие влияния нашли свое отражение в дизайне и функциях.