«Вот бы когда-нибудь в жизни хоть ненадолго стать домохозяйкой… Ой, а вдруг… Ты, случайно, не беременна?» Я покачала головой. На работе кроме этой приятельницы я больше почти ни с кем не общалась — разговоры со штатниками, наверное из-за моей застенчивости, вообще никогда не клеились, — но даже с ней мне как-то не очень-то хотелось беседовать по душам. А она, уж не знаю почему, все время рассказывала мне о своих переживаниях и невзгодах. Я знала, больше всего ее беспокоит то, что, работая внештатно, она так и не выйдет замуж и не сможет родить ребенка. «Это ужасно, — обычно говорила она. — Что же мне делать?» В общем, было ясно, что просто покачать головой — это не вариант. Поэтому я как можно убедительнее сказала: «Вовсе нет!» Она помыла руки, протерла насухо декоративные камушки на ногтях. Они, видимо, были приклеены намертво и держались до последнего, несмотря на сошедший во многих местах лак. «Значит, нет. Ну зато, как уволишься, у тебя будет куча свободного времени — ты, наверное, сразу забеременеешь. Обязательно мне тогда скажи! Обязательно! Я в какую хочешь даль к тебе приеду!»
Она, похоже, сочувствовала мне, уверенная в том, что я, как и она сама, страстно мечтаю о ребенке и раз уж после стольких лет замужества все еще не родила, то меня можно только пожалеть. В разговоре со мной она всегда исходила из этого, а я не могла найти подходящего момента, чтобы ее разубедить. На самом деле у меня не было навязчивой идеи родить ребенка. Но и навязчивой идеи не рожать тоже не было. Дети даются на небесах — родится так родится, нет так нет. «Но вообще-то, имей в виду, что если ты собралась рожать, то лучше все-таки работать, чем быть домохозяйкой. Тебе тогда еще и денег дадут. От государства или от префектуры какое-то пособие полагается вроде бы». — «Вот как?» — «Правда, я не знаю, может, для штатных сотрудников — одни условия, а для внештатных — другие». Приятельница посмотрела на свое отражение в зеркале и пару раз провела пальцами по бровям. Для человека, который готов тратить деньги на маникюр с камушками, макияж у нее был довольно скромный. Наверное, при таких крупных чертах лица косметика — и правда лишнее. У нее были двойные европейские верхние веки и длинные, отбрасывающие тень прямые ресницы. На виске — большая родинка, но в целом кожа хорошая, чистая. Только во рту полно металлических пломб, которые сразу становились видны, стоило ей улыбнуться. «Но по-любому, если вы оба штатники — это лучше всего, и в социальном плане, и для семьи». — «То есть, если тебе сейчас предложат снова работать в штате, ты согласишься?» — «Кто, я? Конечно соглашусь!» Она энергично кивнула.
В обеденный перерыв все женщины-штатники идут обедать в какой-нибудь ресторан или закусочную, а внештатники всегда обедают в конторе. Это что-то вроде негласного правила. В том смысле, что штатный сотрудник ест в конторе, только когда у него реально много работы или если с тем, с кем он обычно ходит вместе обедать, что-то произошло. Ничего личного, конечно. Среди штатников тоже есть хорошие люди, просто положение у нас разное. У одних — бонус шестьсот-семьсот тысяч, у других — тридцать. Что тут говорить? До возвращения штатных сотрудниц с обеда еще минут пятнадцать. Так что в туалете пока тихо: штатницы, желающие почистить зубы после ланча, подтянутся сюда чуть позже.
Приятельница сказала с возмущением: «Ведь мы же делаем ту же работу, что и они. А в благодарность — конвертик. Могли бы и нормальный бонус заплатить. Я согласна и в командировки ездить, и в корпоративах участвовать. Ну вот скажи, разве не обидно? Если я, к примеру, вот чисто гипотетически, забеременею, то буду как миленькая работать до тридцать восьмой недели, а потом меня уволят и обратно возьмут через год, если только мое место еще будет свободно. Но возьмут-то все равно не на полную ставку. А если к тому времени уже кого-то вместо меня наймут, то контракт мне никто возобновлять не будет. Но штатникам при этом полагается годовой отпуск, причем оплачиваемый! И потом еще три года укороченный рабочий день. И бонусы им всю дорогу платят, хоть и не полную сумму, но все равно, им к тому же еще и муниципалитет какую-то субсидию выплачивает. А мы как будто и не люди вовсе. Короче, я согласна, чтобы меня взяли в штат. Погоди-ка, Мацуура, а ты, что ли, не хочешь получить постоянное место?» — «Не то чтобы не хочу, но если придется еще больше работать…» — «Слушай, а тебе сколько за сверхурочные заплатили в прошлом месяце?» Приятельница повернулась и посмотрела на меня. От ее только что почищенных зубов пахнуло ментоловым ароматом — она пользовалась пастой другой фирмы. «Не помню точно». — «Мне заплатили около шестидесяти пяти тысяч». — «Мне тоже где-то так». Деньги в подарочном конверте — это бонус. А сверхурочные нам оплачивали на основании заявления, строго по тарифу, установленному из расчета за каждые переработанные тридцать минут. В качестве жеста доброй воли компания могла бы подсчитать и оплатить нам накопившиеся за месяц лишние минуты сверх тридцати тарифных, но этого не произошло, все лишнее списалось. И хотя за счет сверхурочных зарплата заметно повысилась, никакой радости я не чувствовала. Сумма в графе «оклад» в расчетном листке осталась такой же, как и раньше. «Вообще, если подумать, довольно прилично получается. Раза в полтора больше, чем в те месяцы, когда сверхурочных нет. Но за это же вкалывать приходится, пахать не по-детски. Ты понимаешь, они реально на нас, на внештатниках, пашут! Мы как рабы». — «Ну хорошо, что хоть вообще сверхурочные оплачивают». — «Это да. У моего на работе сверхурочные в оклад включены. Как говорится, всегда найдется тот, кому еще хуже… Знаешь, на этой неделе из-за того, что я поздно с работы приходила, готовить никак не успевала, ничего не оставалось, кроме как каждый день покупное есть, и мне кажется, мой уже из последних сил держится, чтобы на меня не наорать. А у вас как в этом плане?» — «Да как-то… Мы просто одно и то же едим несколько дней подряд. Карри с рисом. Ну, или я наскоро готовлю что-нибудь из полуфабрикатов». — «Ну и что, что из полуфабрикатов, зато готовишь!.. Эх, было бы классно вернуться домой, а там ужин тебя ждет. Твой муж, когда раньше тебя с работы приходит, что-нибудь сам готовит?» — «Нет, ну… наверное, если его попросить, может, пару раз и приготовит, но…» Я замолчала, подыскивая подходящие слова, и тут она вдруг резко отвернулась и, взглянув на свое отражение в зеркале, выкрикнула: «Но попросить как-то не получается, да? Я прекрасно тебя понимаю!» Потом уже спокойнее добавила: