Просто герои со страниц учебников оказались неожиданно близкими и живыми.
«Ты не один из них, — говорил Эрих Ружу в плену. — Ты сломаешься».
Руж не сломался. Хоть они и не были героями, Игнат не сломался тоже. Но его-то и не ломали.
— Решай, давай, — поторопил Скай, искоса рассерженно поглядывая на устроившегося на краю стола Алого.
— Я… — Игнат вздохнул, опустил голову. — Возьмите лучше Ружа, — тихо, но уверенно произнес он, не глядя на них. Было стыдно. — Это он герой. Вы не понимаете, его пытали там, его… — он задохнулся, подавившись словами, захлебнувшись воспоминаниями. — Он меня спас, он выполнил задание. А я только мешал и…
Скай смеялся, наверное, потому он и замолчал. Скай хрипло смеялся, не в силах перестать, тряс головой, потом махнул рукой и пошел обратно на свое место, но по дороге резким, действительно неразличимым даже для Игната движением сдернул со своего друга маску. Алый не менее резко закрыл лицо руками, и министр смеяться перестал.
— Покажи ему, — потребовал он. — Прекрати играть в свои сраные игры, хренов благодетель. Выбил медаль, выбьешь перевод в столицу и отпустишь, плохо я тебя что ли знаю? — Алый вздохнул, мотнул головой, но он продолжил. — Покажи.
— Скай…
— Он герой, ты сам сказал, — слова министра заставили Игната вздрогнуть, поднять голову, глядя на них обоих недоуменно и растерянно. — Не хуже и даже лучше нас. Почет и слава.
Что-то блеснуло в воздухе, завертелось. Игнат едва смог поймать.
Орден мужества третьей степени в его руках отражал свет почти так же, как медали на груди Ская, на груди Алого.
Его орден.
— Честь и верность, — хрипловато откликнулся Алый.
Боковым зрением, зачарованный игрой света на сложном узоре ордена, Игнат увидел, как он встает и вытягивается, отдавая ему честь. Ему. Безумие. Игнат поднимал голову, чтобы сказать ему об этом. Чтобы рассказать о героях былой войны, об их — Алого и Ская — подвиге, о том, что они, родившиеся после, никогда не смогут стать такими, сломаются раньше, сойдут с ума. Что не Алый ему должен честь отдавать, напротив, он — Алому.
Взгляд споткнулся на лице и замер. Красная прядка горела, как некогда глаза.
Руж улыбался.
========== Эпилог ==========
Гнев, основанный на расчете, гораздо опаснее того, что базируется на слепой ненависти.
(Райчел Мид)
Летти поправила ему галстук, обняла, поцеловала в щеку. Игнат поймал невозможно сладкие губы и долго не мог оторваться от нее, хотя на работу давно пора. Из дома она его почти выпихивала, со смехом и поцелуями. Еще не жена, но уже невеста. Мечты сбывались, становились реальностью так быстро и странно, что порой ему становилось от этого страшно.
Водитель коротко кивнул, Игнат ответил ему тем же и погрузился в машину с планшетом в руках, торопливо просматривая расписание на день и заметки. Кучу заметок: наброски речей, статей, справок и законопроектов. Иногда казалось, что Руж — ни Алеком, ни Алым он так и не привык его называть — не спит совсем. Наутро Игната всегда ждала гора материалов, которая разгребалась хорошо если к обеду, пополняясь результатами совещаний и всякой мелочью. Домой он уезжал, разобрав все, с утра — получал новую гору и улыбающегося Ружа, который предлагал забить и не обращать внимания. Игнат так не умел. К тому же, было интересно. На первый взгляд, Руж хватался за диаметрально противоположные направления, никак не связанные вопросы, планы, события, но, если приглядеться — картина менялась. Осознанием его накрыло не так давно, примерно, когда в одной из записок попалось глубокомысленное: «пригласить репортеров и социологов».
Кусочки паззла вдруг сложились в единую картинку.
Модификации человека: серия статей о типах, характеристиках, психологических особенностях каждой из модификаций. Новая классификация, свежий взгляд.
Редактирование генома, цикл лекций и научных публикаций: предпосылки и последствия, возможности. Влияние фантастической литературы на общественное мнение и гипотезы ученых, влияние информационного поля на отношение к проблеме.
Законопроекты оборонки: состав формирований, минорные изменения по срокам службы и тому самому субсидированию ген-модификаций. Законодательное закрепление за модификантами мест в формированиях, разделение модов, киберов и андроидов. Давно назревало, а тут, вроде как, и само написалось.
Гражданский кодекс: новая редакция с учетом срока жизни и особенности модификантов и ген-модифицированных.
И прочее, прочее, прочее.
Игнат читал и вспоминал Джессику. Она называла модов людьми. Руж себя человеком не считал, Игнат помнил. Вот только то, что он делал сейчас, медленно, но верно толкало Коалицию к позиции Либерти. И даже дальше. Руж играл с огнем.
Вдвойне — потому что статьи о нем Игнат тоже читал. Герой, повторивший свой подвиг, герой, сбежавший на фронт рядовым модификантом, герой, плечом к плечу сражавшийся эти годы вместе с простыми солдатами. Репортеры превозносили Алого, женщины и дети писали кипятком, в штабе косились восторженно и подозрительно. Второе — позволяли себе немногие. Здесь Ружа боялись.
Генштаб встретил фоновым шумом чужих разговоров. Игнат улыбался знакомым, отвечал на приветствия и упорно продвигался в сторону своего кабинета. Заняло больше времени, чем ожидалось, но он справился, убрал планшет, включил терминал, привычно сделал два кофе и понес один из них высокому начальству. Руж был в кабинете не один: напротив него сидел Блэк — еще один герой и кумир Игнатова детства. Блэк что-то доказывал на повышенных тонах, Руж улыбался, холодно и равнодушно, негромко возражал. Когда он зашел, оба замолчали, но улыбка мода стала чуть шире и теплее.
— Доброе утро, Игнат, — Блэк тоже вежливо растянул губы. Иногда Игнату казалось, что он раздражает этого человека, безумно раздражает. — Можно мне тоже кофе?
— Разумеется, я сейчас…
— У тебя сломалась кофемашина? — интонация Ружа была безупречно спокойной. — Посмотреть? Починить?
— Благодарю, она работает.
Намек Блэк понял, поднялся, попрощался и ушел. Губы Ружа на долю секунды презрительно дрогнули вслед закрывшейся двери, но широкая улыбка вернулась на них почти моментально. Широкая и дивно довольная.
— Социологам писал? — спросил он, делая первый ленивый глоток.
— Да, — Игнат кивнул, присаживаясь на край свободного кресла. — Вчера еще.
— Поздравляю, сработало, — ухмыльнулся Руж совсем радостно. — Нас вежливо выгоняют к заокеанским друзьям рассказывать про достижения в области генетики.
— А мы выгоняемся?
— Разумеется, нет, — он поставил чашку на стол и потянулся, разминая плечи. — Мы устраиваем пресс-конференцию, я позвал пару человек.
Пару десятков человек, зная этого безумного модификанта. Игнат улыбнулся:
— Рассказывать про генетику? — Руж молчал и смотрел на дверь неприятным, колючим взглядом. На ту самую дверь, за которой скрылся Блэк. Очень неприятным и очень холодным взглядом. — Руж?
Мод медленно моргнул, перевел взгляд на него.
— Нет, Игнат, — он залпом допил кофе и медленно облизал губы. — Рассказывать мы будем про изменения внешней политики, наше с тобой фронтовое прошлое, спецоперации и необходимость переговоров с Либерти.
— Но…
Паззл рассыпался на мелкие кусочки, на тысячи еще более мелких и запутанных кусочков, нежели в прошлый раз. Либерти. Война без компромиссов, без перемирий. Страшная война, идеологическая война.
Переговоры.
Игнат не мог найти слов, просто сидел, глядя в совершенное лицо, в стальные глаза, веселые и равнодушные одновременно, и пульс глухо бился в горле, поднимался откуда-то из глубин яростным, отчаянным смехом. Игнат сидел и думал, что надо быстрее купить Летти выбранное ею платье. И сыграть, наконец, свадьбу.
Потому что Руж не остановится.
Потому что он сам — будет с ним. До конца.
Каким бы этот конец не был.