— Пошел, ну! — в спину ткнулся ствол, и Игнат послушно зашагал вперед, стараясь идти ровно и плавно. Не очень, наверное, получалось похоже на мода, но где эти повстанцы драные модов-то видели?
Коридоры сменяли друг друга: такие разные и такие похожие. Он опять сбился, считая повороты, запутался в дверях, проводах и влажных разводах на бетонных стенах. Химический запах то пропадал, становясь неощутимым совершенно, то резко бил в нос, и Игнат держал равнодушное лицо, а Руж кривился и матерился себе под нос, совсем как человек. Капризный молодой человек, каким был сам Игнат, каковым не являлся придурочный мод. Но играл натуралистично, если задуматься. Не знай Игнат о его природе, веди он себя так с самого начала — поверил бы, что это человек.
Комната, в которой их закрыли, была большой и почти пустой: две узких металлических койки с тонкими, небрежно наброшенными поверх матрасами, что пахли сыростью и пылью, металлический рукомойник да унитаз в углу — древняя и отвратительная конструкция с высоким бачком, с которого свисала длинная веревка. Мужчины в полной броне, с опущенными щитками шлемов даже, сняли с них панцири и обыскали. Как следует обыскали, не оставив ничего лишнего и ничего личного. Комбез, сапоги — все. Коммы отобрали сразу после остатков оружия, а из ботинка мода вытащили еще и короткий клинок, посмеялись над «архаичными вкусами юного лейтенанта» и забрали тоже. А с Игната последним сняли браслет с активаторами, он едва успел выковырять одну из пилюль, понадеявшись, что враги количество потраченных не считали, и спрятать ее за щекой. Диоды в потолке мигнули и потемнели следом за звуком захлопнувшейся двери. Руж сел на койку, с силой провел по лицу руками и медленно помотал головой.
— Какие будут приказания? — их слушают, определенно. Возможно, и смотрят.
Игнат подошел к «лейтенанту» вплотную, якобы вытирая пот с лица, а на деле сплюнул в ладонь пилюлю и вложил в чужую руку, кончиками пальцев ощущая там еще один такой же кругляш. Чертов мод. Чертов странный, ненормальный, дурной мод.
— Отдыхай, Руж, — улыбнулся дурной мод краешком губ, вытягиваясь на койке. — Отдыхай.
Запах плесени был невыносимым, мысли носились по кругу, стучали в висках. Он правда думал, что не уснет, не сможет спать в этой комнате, на этом матрасе, с этим модом рядом. Не сможет спать, не получив ответы.
Игнат отключился, едва голова коснулась матраса.
========== Глава 2. Смех ==========
А почему бы ей не смеяться? Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.
(Эрих Мария Ремарк. Время жить и время умирать)
В камеру — за прошедшие дни Игнат уже привык называть эту комнату только так — Ружа просто зашвырнули. Мод приподнялся на локтях, облизывая разбитые губы, зажмурился и снова опустился на пол, роняя голову на сложенные руки. Игнат видел кровь, видел порванную одежду и кровоподтеки на оголенном плече, но лежал не двигаясь. Не положено. Мод — не кибер, у мода нет программ защиты хозяев, мод не может сорваться с места без приказа. А он для их тюремщиков был модом.
К нему приходили. На второй, кажется, день, когда Ружа в первый раз увели куда-то — на допрос, как он понял позднее, — в камеру заявилась та самая женщина, что назвала актерствующего Ружа мудаком. Женщина ощупала Игната со всех сторон, представилась Джессикой, а потом села напротив и уставилась в глаза. Он толком не понимал, что она пытается сделать, поэтому тупо сидел и играл в гляделки, стараясь моргать не слишком часто. Спустя десяток минут разболелась голова, еще спустя двадцать — боль стала невыносимо сильной, и он сдавленно застонал. Женщина выругалась, пробормотала что-то про «невменяемую защиту» и «параноидальных козлов» и ушла ни с чем, оставив его держаться за виски и сдерживать приступы тошноты. Игнат украдкой ощупал выступ чипа на затылке, но никаких изменений не ощутил. Взломать она его пыталась, что ли? Получается, мод? И его за мода приняла?
Предположения отдавали бредом и паранойей, поэтому думать об этом Игнат перестал, а женщина возвращалась еще пару раз и уходила с тем же результатом, то есть с его отсутствием. Для нее. Ему же оставалась головная боль и мигрени до тошноты и черных кругов перед глазами. Это возмущало до одури; после первых ее визитов Игнат смотрел на Ружа с осуждением и негодованием, после последних — с жалостью. Наверное, потому что мод перестал возвращаться в камеру своими ногами.
Это был пятый день, вроде, когда его в первый раз принесли и уложили на койку. Игнат подумал сперва, что этот чертов недооцененный актер изобразил обморок на допросе, посмотрел неодобрительно и сожрал полтора пайка в качестве компенсации своих моральных и физических страданий. Но мод лежал и лежал, поднявшись не без труда лишь спустя несколько часов. Умылся, прополоскал рот и завалился обратно, а Игнат увидел на раковине потеки крови.
Больше Ружа в камеру не заносили.
Дотаскивали до дверей, запихивали вовнутрь, он шел, неровно, шатаясь, и падал на койку сам. Иногда падал у входа. Если везло — Руж был в состоянии позвать его и попросить о помощи, если нет, как сегодня — оставался лежать на холодном бетоне, пока не отпускало в достаточной степени. Смешно сказать, но Игнат теперь его жалел. И мучился вопросами: что было бы, если бы их схватили, как есть? Смогла бы эта женщина взломать Ружа? Допрашивали бы Игната столь же жестко? Выдержал бы он эти допросы?
Руж хрипло застонал, с трудом отрывая голову от рук, закашлялся, сплюнул. Струйка смешанной с кровью слюны прилипла к уголку бледных губ, добавляя в лицо красок, он попытался стереть ее запястьем, но лишь размазал по щеке и подбородку.
— Руж, — позвал он тихо, и Игнат встрепенулся, подрываясь с места, — помоги.
Мод был тяжелым, как и все моды, наверное. Очень тяжелым для своей комплекции. Игнат, хоть и не самый слабый парень, но поднимал его с трудом. Раньше было проще, раньше Ружу нужна была только поддержка, хоть какая-то опора. Не сегодня. Сегодня он действительно не мог встать, сегодня он цеплялся за Игната, а окровавленные пальцы скользили и разжимались, сегодня у него подгибались колени, а дыхание с присвистом и хрипами вырывалось из губ.
— Эй, — шепнул Игнат едва слышно, пряча лицо в чужих волосах, и якобы перехватывая обмякшее тело поудобнее, чтобы оправдать этот жест, — все нормально?
— Жить буду, — прохрипел ненормальный мод ему в шею и дернулся, когда Игнат обхватил его за пояс. — Ребра, блядь… — выдохнул он рвано.
Игнат подцепил его под руки, едва дотащил до кровати, кое-как уложил и уселся рядом, плюнув на возможных зрителей. Он бы не выдержал — это и был единственный ответ. Он бы сорвался, рассказал все, что знает. Все, что не знает, тоже рассказал бы, просто чтобы боль закончилась.
— Ты… поэтому? — невнятно пробормотал он, но мод понял, усмехнулся, закашлялся, вытер губы.
— Да, нет, наверное, — Руж слабо улыбнулся, обозначая шутку. — Жди, они не будут все тут вечно сидеть… — он снова закашлялся и махнул рукой.
Игнат упрямо не понял. Мод и не должен был понять, мод должен был сидеть и ждать словесного приказа, раз уж за каким-то чертом сел, но Руж молчал, дышал только сипло и прикрывал рукой глаза, словно ему было больно от света.
— Эй, — от прикосновения мод дернулся, сдвинул ладонь. На миг Игнату показалось, что радужки горят красным, и он чуть не шарахнулся прочь. Удержался лишь потому, что понимал: в боевом трансе Руж бы уже убивал, а не лежал едва дыша.
— Иди. Спать, — отрывисто бросил Руж, и Игнат послушно пошел, правда, в итоге провалялся без сна, прислушиваясь к сиплому, еле слышному дыханию слева. Иногда оно прерывалось, перед тем как мод заходился в приступе кашля, а у Игната сжималось сердце, и он сам забывал, как дышать.
Отключился он много позже, когда дыхание сбоку стало глубже и ровнее, много спокойнее. Руж перестал почти кашлять и даже завозился, устраиваясь поудобнее.
— Убедился, что не сдохну? — прошептал сумасшедший мод на грани слышимости, и Игнат засмеялся, закрывая наконец глаза.