— Стой, курва маць! — проорал из заднего «вагончика» дядька Юзеф. — Зелень, сюда! Живо, живо!..
Он соскочил на дорогу, пытаясь вспомнить, что сказано в наставлении о стрельбе по воздушным целям. Что-то было, только вот что именно.
— Ленту! Ленту держи!..
С русской колонной столкнулись где-то через час. Вначале послышалась стрельба, затем стали видны дозорные, гнавшие коней галопом. Тачанка теперь ехала впереди, как и велит боевой устав. Никто не удивился, за это время полк обстреляли уже дважды. Сначала с воздуха, изрядно проредив ряды, потом из недалекой рощи, случившейся по пути.
Их рейд — уже не тайна. Враг вцепился и не отпустит.
— К бою-ю-ю!
Доброволец Земоловский соскочил на дорогу, чтобы не мешать Яцеку разворачивать их «поезд». В полку были еще два пулемета, тоже «браунинги», но легкие, образца 1928 года. Вся надежда на тачанку, дядька Юзеф уверял, что в бою станковый пулемет заменяет сотню бойцов.
Дозорные, пыля, проскакали мимо, и он увидел русских. Колонна рассыпалась в цепь, а вокруг все то же ровное поле.
— Строй фронт! — ударил тяжелый бас.
Конь пана майора вынырнул из пыли. Все уланы надели каски, но Хенрик Добжаньский был по-прежнему в парадной фуражке с белым орлом. Сабля наголо, ворот мундира расстегнут.
— К атаке!
Полк разворачивался из колонны в строй. В ХХ веке уланы стали ездящей пехотой, но если к горлу подступит.
Под негромкую ругань вахмистра Высоцкого бывший гимназист готовил пулемет к стрельбе. Заправить ленту, проверить, еще раз проверить.
— Короткими очередями — огонь!
— Рдах! Рдах! Рдах! — деловито откликнулся станковый Ckm wz.30. — Дах! Рдах-дах!
Исчезло поле, дорога тоже исчезла, осталась лишь пулеметная лента. Фильм о войне, крупный план.
— Рдах! Дах! Рдах!
Под ухом довольно заворчал дядька Юзеф. Кажется, они стреляют не зря. Чистое поле, от пуль не спрятаться.
— Атака! Марш! Марш!..
Земля дрогнула. Неровный строй улан помчался вперед. Пулемет сейчас не помощник, тачанке за всадниками не успеть.
— Будя пока!..
Вахмистр Высоцкий оторвал пальцы от пулемета, хлопнул второго номера по плечу.
— Хорошо хлопцы пошли! Сейчас москалей в пень порубают, попластают от уха до седла. От уланов не уйти! Яцек, разворачивай, дальше двинем.
Бывший гимназист оглянулся. Слева еще шла стрельба, справа уже бежали. Но от конницы в поле не скроешься, солнце сверкало на саблях, уланы настигали, рубили, мчались дальше, снова рубили.
Добровольцу Земоловскому вновь почудилось, что он смотрит фильм о давней войне — той, что была при Наполеоне или вообще Тридцатилетней. Вот вам и ХХ век! Что делать будете, панове большевики?
Ему ответил орудийный глас — раз, другой, третий. Среди атакующего строя вспухли черные разрывы. А потом заговорили пулеметы.
Вахмистр Высоцкий вскочил, приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. Всмотрелся и осел кулем обратно.
— Ах, ты! Танки! Вот холера!..
8
Швейцар ловко растворил банкноту в ладони. Умеет!
— «Галлопин» — прекрасное брассери, мсье. Одно из самых лучших во всем Париже, мсье. Может быть, самое лучшее, мсье.
Выпрямился с немалым достоинством.
— Всякая шушера к нам не ходит, мсье! У нас — солидное заведение, мсье. Журналисты, конечно, бывают, но только из самых уважаемых изданий. Безработных здесь не ищите!..
Грозно блеснул очами и припечатал:
— Мсье!
Я покосился на вывеску. Легран писал, что встречался с журналистами именно здесь, на улице Нотр Дам де Виктуар, но швейцар прав, писака писаке рознь. Мой друг предпочитал взбитые сливки, а я.
Еще одна банкнота испарилась в ладони дверного стража, и — о чудо! — он улыбнулся.
— Да чего их, голодранцев, искать? За угол заверните, там, в «Старом каштане», они и гнездятся. Тут несколько редакций рядом, всяких встретить можно, особенно тех, что работу ищут…
На заключительное «мсье» денег, вероятно, уже не хватило.
За угол? Я поправил берет и не без удовольствия повернулся к заведению спиной. Слово «брассери» с самого начала показалось мне подозрительным. Нет, чтобы просто и ясно: «Пивной бар». И пиво — не мое. Совсем.
«Старый каштан» нашелся быстро. Швейцара в нем не оказалось, зато к стойке бара пришлось протискиваться чуть ли не локтями. Начало мне понравилось. Ну, точно как в Нью-Йорке, даже сигаретный дым похож.