— Во двор! — кивнул я, вспомнив план, виденный еще в Вашингтоне. — Входа с улицы нет.
Техасцы народ храбрый, но предусмотрительный. В первые годы независимости горячие мексиканцы находили своих врагов даже в Париже.
Авто рыкнуло от души, вкатилось за стены и, в последний раз вздрогнув, умолкло. Двор оказался двориком, двум машинам развернуться, конечно, можно, но с трудом.
Я вынул из щели банкноту, протянул, но усач не спешил.
— Мсье! Ваши друзья могут использовать в слежке больше трех машин?
«Мой генерал» исчез без следа. Человек говорил серьезно. Следовало ответить «да», но я наградил излишне резвую паранойю пинком, причем от всей души.
— Не думаю. Две — и то много.
— Тогда слежки не было. На бульваре Маджент еще могли уцепиться, но потом — едва ли. После Шапеля точно бы потерялись. Если еще захочется покружить, обращайтесь.
Взял банкноту, усмехнулся в усы. Я улыбнулся в ответ.
— Спасибо, полковник!
Усмешка исчезла, лицо потемнело, словно отключили ночную подсветку.
— Капитан. Произведен в Крыму, в июле 1920-го.
Я открыл дверцу.
— Ланс-капрал, корпус морской пехоты. Никарагуа, 1927 год.
Громила-швейцар лениво жевал чуинг-гам, вероятно для того, чтобы больше соответствовать образу. Каким еще быть истинному американцу? На техасца не тянул, не хватало ружья за спиной и широкополой шляпы. Сейчас наверняка заговорит по-французски.
— Добро пожаловать, сэр!
Ошибся! Хоть и не совсем — акцент явно с Западного побережья. Впрочем, чего я хотел?
Теперь следовало вспомнить фамилию и имя, записанные в паспорте. Пришлось брать, что дают, поэтому с фамилией как-то обошлось, а вот имя сразу не понравилось.
— Корд. Джонас Корд. У меня забронирован номер.
Джонас — Иона. Слишком уж символично.
Сэр! Ланс-капрал Корд в чрево кита прибыл, сэр!
— Скандал очень тихий, — сказал я Леграну, — ругаются шепотом при закрытых дверях. Полетят ли головы, не знаю, но случай весьма поучительный.
— За что их так? — удивился мой друг. — Военно-морская разведка — единственная служба, которая хоть как-то, но работает.
Мы шли по центральной аллее парка Рок Крик. Недавно выпал снег, хотя на календаре уже март. Холодная, долгая зима… Парк пуст, что меня полностью устраивало. В служебном кабинете о таком не переговоришь.
— Работает хорошо, — согласился я. — За это и пострадала. В Белом Доме узнали, что Президент исключен из числа получателей наиболее важных сводок — тех, что с «синим» грифом.
Легран негромко присвистнул.
— Значит, у ФДР протекает?
Отвечать я не спешил. Впереди был мостик, каменный, декоративный. Через ручей можно просто перешагнуть. Мы дошли ровно до середины.
— Протекает, — согласился я, останавливаясь. — ФДР — человек общительный и верит в дружбу. Странный идеализм для человека с его опытом. Шпионов среди гостей Овального кабинета нет, но болтуны точно имеются. Вот моряки и подстраховались. Теперь их будут линчевать, но с выключенным звуком. Как в немом кино.
— И какая из этого мораль, Норби?
Я поглядел на темную воду, струящуюся среди мокрого снега. Зима была холодной, весна ожидается ничем не лучше. Синоптики обнадежили — тепло придет не раньше мая.
— Тебе нужна мораль, Николя? Изволь. Конспект полностью готов. Сегодня ночью его перепечатали в четырех экземплярах. Я сидел рядом с машинисткой, а потом лично сжег черновики и копирку в камине. Затем попросил принести кочергу и размешал пепел.
Легран покачал головой.
— Однако! Странно, что ты не застрелил машинистку. С тебя станется.
Миссис Симпсон служит у нас уже четверть века, и ей я верю почти как самому себе. Но только почти. Титульный лист и первую страницу напечатал сам — и тут же спрятал в сейф.
— Помнишь адреса рассылки? Первый и второй экземпляры — Президенту и Государственному секретарю. Так вот, Николя, ФДР свой экземпляр сейчас не получит. Только после того, как события станут необратимыми. С Корди Халлом[9] я уже договорился.
Николя дернул щекой.
— Тогда следующим линчуют тебя. Или засунут головой в президентский камин.
— Наверняка.
Легран долго молчал, затем повернулся, взглянул в глаза.
— Между прочим, Норби, полный текст Конспекта ты мне так и не показал.
Я выдержал его взгляд.
— Естественно. А ты как думал, Николя?
Моего друга все называли Ником, по документам он был Николасом, но с первых же дней знакомства я начал именовать его по-французски. Легран не стал возражать. В конце концов, он из Акадианы, а я из штата Монтана. В Скалистых горах до сих пор не забыли своих французских предков.