*** *** ***
Ноги несли тридцать первого воина по широким коридорам Филема. Он слегка повернул голову, чтобы видеть тренировки, развернувшиеся во дворе замка. Обязательно стоило наверстать упущенное.
Аккуратная легкая накидка колыхалась в нескольких сантиметрах от ковра, занимающего всю площадь коридоров. Стук обуви был приглушен, но по привычке гвардеец старался передвигаться бесшумно. Поправив выбившуюся из-под шлема прядь, он стал подниматься по лестницам. По каменным стенам прыгали разноцветные отблески витражей Ширанской битвы.
Изящные богини и девицы золотого ордена стоически держались напротив широкоплечих противников. Черные кусочки мозаики ярко контрастировали с золотом, а алая кровь, льющаяся рекой, навевала на эльфов, проходящих мимо витража, печаль, заставляя мурашки бегать по коже. На первый план битвы выходили две детально проработанные фигуры — два противоположных божества, словно ангел и демон. Обезличенная крылатая девушка сжала в руках копье, пронизывающее большую темную фигуру. Ее рогатый черный противник был усеян шипами. Высокий и мускулистый угольный черт выпустил кожаные крылья летучей мыши и обхватил когтистыми лапами женственную богиню. Ее нежные перья осыпались на землю, а тело словно бы потрескалось изнутри, пропуская ослепительные лучи магии.
В ту ночь Шираны — светлые Боги, были уничтожены, что означало бесконечный цикл будущих поражений эльфийского народа. Боги были оплотом их мира и защиты, но добро никогда не существовало без противоположной стороны. Гемы являлись их прямой угрозой, прорвавшись в новый светлый мир распространяющейся язвой, выплюнутой через червоточину мира.
Уничтожая все на своем пути, они перебирались на новые территории, прорастая во Вселенной, как плесень, захватывая новые земли и распространяясь. Они овладевали разумами различных народов, и их численность росла. Очередной жертвой порабощения стал и светлый эльфийский мир. Боги Шираны дали отпор, закрыв брешь жертвами своих жизней.
Последней умирала Ленара. Она смогла отдать угасающие магические силы, чтобы усилить защиту мира.
Но проклятье уже въелось во всю суть земли. Каждую тысячу оборотов мирского существования в Ширанскую ночь брешь открывалась, впуская полчища противников на святую землю.
Удручало еще и то, что с каждым боем гвардейцев становилось все меньше. И этот год мог оказаться последним для их существования.
*** *** ***
— Lenna diure[3], — мягко произнес девичий голос из-под шлема. Его обладательница слегка склонила голову вниз. Затем смущенно поправила себя: — Komiss…
Звук ее голоса разнесся по пустынной зале, и отрикошетил от стен и тонких колонн в нее саму, возвращаясь измененным, несмелым и издевательским «komiss, komiss, komiss».
Она остановилась перед поросшим мхом мощным деревом с углублением, которое служило королевским лицам троном. Ранее рядом с ним располагались тронные кресла для остальных членов королевской семьи, но сейчас за ненадобностью их убрали.
Крона могучего древа давно уже вытянулась вверх и теперь заполняла собой пространство под потолком прозрачного купола. Ствол его состоял из множества тонких сплетений, которые в порыве жизни соединились в единое целое. Магические потоки, иногда попадающие к корням, давали ему силы цвести и давать чудные плоды. Сейчас дерево было покрыто лишь зеленой листвой, но верхние листочки уже подверглись увяданию. Отнюдь, не из-за смены времени года.
Фигура на троне немного пошевелилась. Казалось, она совсем не обратила внимание на оплошное обращение к себе.
— Shirama lier feo navi.[4] Вольно, солдат.
Величественная особа всколыхнулась, подаваясь вперед, чтобы разглядеть девушку, спокойно застывшую вдалеке. Прищуренный взгляд скользнул от заостренных кончиков шлема к глазам и волосам, задержался у кулона на груди, мазнул по обуви.
— Я думаю, ты знаешь, почему сейчас находишься здесь, — мелодичный тонкий голос часто успокаивал ее, но сейчас он звучал печально.
Стражница чуть подалась вперед.
— Да, Нави.
— Подойди, Лэниэль.
Нави Вела глубоко вдохнула, не пытаясь скрыть свою тревогу, затаившуюся в глубине темно-зеленых глаз, в залегших под ними тенях и бледном, нездорового оттенка, лице. Гвардейцы не понаслышке знали, что она готова на многое, дабы защитить свой народ. И сейчас же ее выражение лица отражало ситуацию в городе — мирному существованию подходил конец.